Сергей Аксаков: Записки ружейного охотника Оренбургской губернии(с илл)

Просиженный зоб уже пуст. Это значит, что пища сварилась и опустилась в кишки.

То есть совокупляются.

Самарской губернии, в Ставропольском уезде.

Некоторые охотники утверждают, что свиязь и чирки летают в хлебные поля.

Между некоторыми охотниками существует мнение, что чирята никогда рыбы не едят, никогда, следовательно, не могут ею пахнуть, но оно не всегда, или, лучше сказать, не везде справедливо.

Недавно получил я известие от одного достоверного охотника, что он встречал выводки черни в Оренбургской губернии. Я могу объяснить свою ошибку только тем, что смешивал их с выводками белобрюшки или нырка: утки их очень сходны.

Крестьяне называют иногда гагарой лысуху.

Что эта обмазка или штукатурка есть не что иное, как помет лысены — убедиться нетрудно, сличив обмазку с свежим пометом, которого всегда бывает довольно на верху гнезда.

Кауз — дверцы, в которые течет вода по трубам на водяные колеса. Около Москвы называют его дворец (дверец?).

Последние три уезда отошли теперь ко вновь учрежденной Самарской губернии.

Колком называется, независимо от своей фигуры, всякий отдельный лес; у псовых охотников он носит имя острова.

Плоды дикого персика состоят из небольших бобов, с серебряный пятачок в окружности, сердцеобразной фигуры. Орехи, имеющие вкус горького миндаля и, вероятно, все его качества, заключены в жесткой и крепкой скорлупе, покрытой сверху мохнатою зеленоватою кожицею. В Оренбургской губернии бьют из них масло, вкус которого и запах так пронзительно остры, что одну ложку его кладут на бутылку макового масла, и этого достаточно, чтобы сообщить целой бутылке очень сильный, приятный и ароматический вкус; если персикового масла положить более, то оно производит желудочные и головные боли.

В породе башкирских лошадей очень много попадается иноходцев, почти всегда головастых, горбатых и вообще невысокого достоинства относительно резвости бега; но они очень покойны для верховой езды, и башкирцы очень любят на них ездить.

Сурчинами называются бугорки, насыпанные сурками при рытье своих нор, которые бывают очень глубоки, всегда имеют два входа и проводятся под землею на довольно большое расстояние. Главный, или передний, вход, широкий и утолоченный от беспрестанного влезанья и вылезанья, называется норою, а задний, малоприметный, употребляемый только в крайности, называется поднорком. Эти бугорки, а иногда порядочные бугры, если семейство сурков велико, составляются первоначально из чернозема, а потом, по мере углубления норы, заметываются выгребаемою лапами сурков глиною и даже галькой и потому краснеются издали, покуда плотно не обрастут чилизником и бобовником.

Есть охотники, которые утверждают противное, но я, убежденный примером других птиц, не верю, чтобы дрофа вила гнездо и выводила детей в молодых хлебах, но, вероятно, она немедленно перемещается туда с своими цыплятами.

Ключ этот очень похож на молотильный цеп в наклоненном положении, с тою разницею, что висячая, короткая его часть не кругла, а плоска и двигается не на привязи, а на деревянном спенке (шалнере), устроенном в конце длинной рукоятки. Над внутреннею задвижкой амбара или клети, имеющею на себе зарубку, проверчена в дверном косяке сквозная дыра; хозяин, желая запереть амбарушку, пропускает выпрямленный ключ снаружи внутрь; опускная короткая его половина, вышед из отверстия, сейчас опускается и попадает прямо в зарубку; повернув направо или налево, смотря по устройству двери, он задвигает внутренний засов. Этот ключ, иногда железный, до сих пор употребляется везде в деревнях, отдаленных от городов. Разумеется, такой запор не удержит ночного вора, но ребятишки и скотина не отворят запертой двери, и цель вполне достигается.

По степным дорогам Оренбургской губернии вехи становятся частые, довольно толстые и высокие. Должно заметить, что степные кулики очень охотно садятся на сучья сухих дерев или на высокие пни.

Принадлежавший А. М. Карамзину и называвшийся «Карамзинским».

Этим любопытным описанием обязан я И. П. Ах—ву.