Андрес Иньеста - Я это заслужил

Именно тогда Пере Гвардиола, в то время решавший различные маркетинговые вопросы, открыл для себя то, что уже видели другие люди, наблюдавшие игру Андреса вживую. «Иногда я приходил в «Ла Масию» и просил разрешения вывести его на ужин в ресторан неподалеку от «Мини Эстади». Он всегда заказывал спагетти-карбонара. Я начинал говорить и говорил, говорил, а он едва вставлял слово в ответ: «Да, нет, ну, хорошо…» – и ничего более. Мы просиживали там по три четверти часа, а эти слова были единственными, которые он произносил. Но я все равно чувствовал, что внутри него что-то такое есть; мне казалось, что мы хорошо ладим, что я становлюсь к нему все ближе, и не только к нему, но к его отцу Хосе Антонио и всей его семье. Понемногу, шаг за шагом мы начали узнавать друг друга лучше. Андрес был и остается очень приятным человеком; он такой человек, к которому хочется относиться с теплотой, которому хочется помогать. Были моменты, когда просто хотелось взять его с собой домой, как младшего брата. И такие чувства к нему испытывал не только я; спросите о нем кого угодно в Ла Масии и услышите тот же ответ. Он был таким человеком, который всем своим существом почти что «заставлял» тебя любить его и хорошо к нему относиться».

ЕСТЬ ЧЕТЫРЕ ЧЕЛОВЕКА, В ЧЬИ ПРОФЕССИОНАЛЬНЫЕ ОБЯЗАННОСТИ ВХОДИТ ЗАБОТА ОБ АНДРЕСЕ: ПЕРЕ ГВАРДИОЛА, ЖОЭЛЬ БОРРАС, РАМОН СОСТРЕС И ДАНИ МАРИН.

Nike Cup стал первой большой сценой, на которой Андрес блеснул. «Барселона» выиграла тот турнир, а мы поняли, что за этим парнем нужно начинать охоту. Он играл центрального полузащитника и придавал команде такое спокойствие, такую надежность. Андрес никогда не терял позиции, но если все начинало складываться неудачно, он знал, что должен сделать шаг вперед и со всем разобраться. Так он и поступал. В финальном матче против «Росарио Сентраля» он забил золотой гол при счете 1: 1.

Тогда мы увидели первый намек на то, как он будет играть на протяжении всей своей карьеры: может, нам подсказало то, как он каждый раз в одиночку справлялся с трудностями. Андресу не надо рисоваться или выпячивать вперед грудь, он делает шаг вперед и берет на себя ответственность, когда того требуют обстоятельства. Я не знаю, что происходит в его голове, но, кажется, он всегда принимает верные решения. Он, пожалуй, не из тех, кто регулярно забивает, не из тех, кто выпрыгивает высоко, чтобы пробить головой, но если вы присмотритесь, вам станет ясно, что он всегда в эпицентре решающих эпизодов, всегда участвует в комбинациях, которые приносят победы в матчах».

К тому времени Пере уже рассказал об Иньесте своему брату Пепу. «Есть в молодежной структуре один парнишка, он лучший из них. Заметить его легко: он самый маленький, тощий и бледный. Его зовут Иньеста», – сказал он ему.

«Тот первый сезон с Пепом в роли тренера был очень важен для Андреса, – говорит Пере. – Я уверен, что он думал: «В команду приходит мой идол, мой кумир и учитель, тренер, который сделает нас сильнее и лучше; он будет поддерживать меня, поднимет мою значимость, сделает меня более важным для команды». Я говорю «думал», потому что вслух он никогда не произносил таких слов: Андрес редко делится тем, что надумал. Я убежден, что он говорил себе: «Я должен показать ему, что могу быть лучшим; я должен отплатить ему за все, что он дал мне».

Тогда в жизни Андреса совпало сразу много факторов: он был возбужден приходом нового тренера, но и давление чувствовал в связи с этим. Он получал травмы и ощущал напряжение. Эмоционально это было то еще приключение: сначала высочайшие требования и невероятный успех, потом печальные вести о смерти Дани Харке. Первый сезон при Пепе завершился треблом, но за год накопилось столько всякого, что в итоге привело к тому, что в жизни Андреса наступила самая черная полоса. Настали мрачные дни, когда он почувствовал, что все ускользает из рук и он утрачивает контроль над собой и своей жизнью.

«Андрес плохо спал, постоянно получал травмы, терзавшие его тело и разум, и скатывался в депрессию, – говорит Пере. – Помню, что его отец рассказывал мне, как они дошли до того, что решили посетить некоего шамана или мистика с юга Испании, который, срезав волосы с головы Андреса, сказал ему, что над ним висит какое-то проклятие, что кто-то любил его настолько сильно или ненавидел его так яростно, что это не давало ему спокойно жить – дескать, в этом причина жизненного кризиса. Пути из него не просматривалось. Андрес говорил, что что-то не так с его желудком, что он не может тренироваться, не может ничего делать и не понимает, что с ним происходит, хотя по идее должен быть очень счастлив. Пеп дал ему свободу, поскольку знал, что Андресу нужно время, что ему нужно все 24 часа в сутках посвящать самому себе и поиску ответов на мучившие его вопросы. Это было тяжело, очень тяжело. В конечном счете он выбрался из этого болота, став сильнее. Но все это далось ему непросто.