Эдуард Ганслик - О прекрасном в музыке

Чем собственно определяется и характеризуется известное чувство: любовь, надежда, грусть? Своею ли силой, напряженностью, порывистостью? Ясно, что нет. Все эти степени и состояния могут быть одинаковы при различных чувствах и могут сменяться в одном и том же чувстве, судя по времени и по обстоятельствам. Только на основании известных – пожалуй, бессознательных – представлений, мы можем дойти до того душевного состояния, которое мы называем чувством.

Чувство надежды нераздельно от представления о будущем счастьи и от сравнения его с настоящим положением; грусть сравнивает прошлое благополучие с настоящею безотрадностью – все это понятия точные, определенные. Без этой умственной, рассудочной подкладки невозможно назвать данное настроение надеждой или грустью; остается только общее ощущение удовлетворения или недовольства.

Любовь немыслима без любимого предмета, без желаний и стремлений, которые имеют целью этот именно предмет. Не размеры душевного движения, а его корень, его действительное, историческое содержание. определяет его как любовь или ненависть. В динамическом отношении, это чувство может быть тихо или бурно, порывисто или спокойно, но все-таки останется любовью. Одно это ясно указывает, что музыка может выразить все эти прилагательные, но не само существительное – любовь. Определенное чувство (страсть, аффект) не может существовать без действительного содержания, а это содержание можно выразить, только подводя его под общие понятия. Музыка же, как язык неопределенный, общих понятий изображать не в состоянии; не ясноли после этого, что в ней нельзя искать определенных чувств?

Каким образом музыка тем не менее может (но отнюдь не должна) возбуждать некоторые чувства, мы разберем впоследствии, когда будет речь о её субъективном воздействии, а покуда ограничимся лишь вопросом о её содержании.

Нам кажется, что музыка, свойственными ей средствами, вполне может изображать известный круг представлений. На первом же ряду являются все представления, основанные на ощутимых изменениях силы, движения, пропорции, как, например, представление возрастания, замирания, стремления, замедления, представление мерного движения, сплетения и т. п.

Далее, мы можем назвать художественное впечатление музыки – ласкающим, нежным, бурным, сильным, изящным, освежающим, потому что все эти представления могут найти соответствующее, чувственное выражение в сочетании звуков. Мы можем все эти эпитеты непосредственно прилагать к музыкальным явлениям, отвлекаясь от их значения для выражения душевных состояний, но постоянно должны иметь в виду это различие.

Представления, изображаемые композитором, прежде всего чисто музыкальные. В его воображении возникает определенная мелодия. Она ничего не представляет, кроме себя самой. Но всякое конкретное явление наводит нас на то высшее понятие, которое оно нам представляет в частности, и так далее и далее, до абсолютно-общей идеи; то же самое мы встречаем я в музыке. Так, например, это нежное, гармонично-звучащее адажио нам невольно рисует представление нежного, гармоничного вообще. Более широкая фантазия, связующая все идеи художественной красоты с внутренней душевной жизнью, найдет в нем выражение тихой покорности судьбе, а может быть и намек на вечное успокоение в лучшем мире.

Есть представления, которые находят полное свое выражение в звуках, а, между тем, не могут назваться чувствами; точно также есть чувства на столько сложные, что их невозможно свести на представления, доступные музыке.

Что же такое доступно музыке из области чувств? Только их динамическая сторона. Она может изображать переходы душевного состояния по их моментам быстроты, замедления, усиления, ослабевания, возрастания, замирания и т. д. Но движение – только свойство, момент чувства, а не чувство само. Музыка изображает не любовь, а известное движение, возможное и при любви, и при другом чувстве, во всяком случае нисколько её не характеризующее. Любовь – понятие отвлеченное, точно также как «добродетель», «безсмертие» и т. п., а излишним будет доказывать, что музыка не может выражать отвлеченных понятий – это немыслимо ни для какого искусства. Только представления, т. е. понятия конкретные, могут служить художественным содержанием. Но даже представления любви, гнева, страха и т. д. не могут быть изображаемы в музыкальном произведения, потому что между этими представлениями и сочетаниями звуков нет прямой связи; один только их момент может быть выражен вполне, – момент движения, в самом обширном смысле этого слова (как например, возрастание и замирание отдельного звука можно также подвести под понятие движения).