Майкл Хорост - Всемирный разум

А чтобы все получалось как надо, отправитель и получатель должны располагать достаточным общим опытом. В фильме «Вспомнить все» у главного героя есть внедренные в его память воспоминания о волнующем отпуске, проведенном на Марсе. Дешевле получить воспоминания, чем побывать на Марсе в действительности, не так ли? Однако у этого персонажа в голове нет функциональных групп нейронов, помнящих о том, что такое испытывать ускорение при отрыве от Земли, или ощущать невесомость, или видеть горизонт на меньшей, чем Земля, планете и так далее. То есть нет собственной основы для формирования полноценных внедряемых извне воспоминаний. Создавать их с чистого листа – это может оказаться невыполнимой задачей. Объединяющий контекст должен стать обязательным условием. Чем больше у нас общих воспоминаний, тем лучше.

Но что это значит – ощущать и осознавать не свои воспоминания? Думаю, они должны казаться как бы придуманными и, вместе с тем, сверхъестественно реальными. Придуманными в той части, которая не может опереться на личный опыт – как в моем примере с Сан-Франциско: местный житель и приезжий видят его по-разному. Подобно фотоснимку, такие воспоминания должны укладываться в определенные «рамки кадра». Они, вероятно, сразу же особым образом будут распознаваться сознанием – по той же причине, по которой так явно различаются собственные зрительные впечатления и аналогичный фотоснимок. И, вместе с тем, такие воспоминания могут казаться невероятно реалистичными, потому что ваш мозг дополнит их такими деталями, которые я и не думал включать в «картинку». К примеру, вы же знаете, что мосты обычно переходят в улицы – вот и домыслите улицу, даже если мое коммуникационное устройство не пошлет вам сигнал, активирующий соответствующие функциональные группы нейронов.

Возможно, вы также добавите некоторые дополнительные подробности, основываясь на личных предположениях и предпочтениях. Скажем, «увидите» мысленно, что погода была ветреной. Юристы знают, как легко можно навести человека на ложные воспоминания, просто задавая вопросы определенным образом. В одном психологическом эксперименте опрашивали несколько групп студентов, которым показали видеозапись автокатастрофы. Однако вопросы несколько различались. Одну группу спрашивали, как быстро двигались машины, «разбившиеся вдребезги», а другую – «столкнувшиеся друг с другом». В первой респонденты воспоминали об осколках стекла на месте аварии вдвое чаще. Между тем ничего подобного там не было вовсе [156] . В другом эксперименте его участникам задавали наводящие вопросы. В результате, по воспоминаниям опрошенных, «гладко выбритый мужчина был усатым, прямые волосы завивались локонами, «кирпич» сменился знаком, разрешающим проезд, молотки сделались отвертками, а в буколической сцене без единого здания появился такой большой и бросающийся в глаза объект, как коровник» [157] .

Психологи называют стремление привносить в воспоминания несуществующие детали и подробности конфабуляцией ( confabulation) . Мозг хочет видеть мир целостным. В нем не должно быть пустот, даже если окружающее придется «доработать». Чтобы подтвердить эту закономерность, Роджер Сперри (Roger Sperry) и Майкл Газзанига (Michael Gazzaniga) провели серию очаровательных экспериментов с людьми, у которых нарушена связь между левым и правым полушариями мозга. Короткие команды – «потереть», «посмеяться» и «пойти» – вспыхивали перед левым глазом подопытных, который связан с правым полушарием. И оно побуждало тело выполнить заданное действие. Однако левое полушарие, совершенно выключенное из происходящего, понятия не имело о том, почему следует выполнить некое действие. Поэтому ему требовалось изыскать объяснительную причину! И когда, например, одного пациента спросили, почему он куда-то двинулся, тот ответил, что пошел взять питье из холодильника [158] . Ответ был правдивым, но фактически – придуманным.

Мозгу нужно, чтобы все было внутренне согласованным. Искусственно созданное, «синтезированное» воспоминание (synthetic memory) о землетрясении неизбежно будет содержать в себе привнесенные воображением, но правдоподобные детали – и, как следствие, соответствующие функциональные нейронные связи. Раскачивающиеся уличные фонари, объятые ужасом случайные прохожие… Если в сознании получателя информации возникнет нечто вроде фильма-катастрофы – тем лучше.

Когда мы встретились в третий раз, Виктория пригласила меня к себе домой, и мы провели оставшуюся часть вечера, беседуя о том, о сем в ее квартире. Женщина была невероятно привлекательна со всех точек зрения: прекрасная внешность, ум, обеспеченность. А я все еще нуждался в ощущении внутреннего контакта. Хотя был уже не таким пугливым, как до участия в семинаре: окситоцина у меня прибавилось, и это потихоньку растворяло опасения относительно глухоты и маленького роста . Однако я по-прежнему не чувствовал тока той энергии, которая могла бы сблизить нас. Наши умы уже тянулись друг к другу, а сердца – пока еще нет.