Марк Райан: Фабио Капелло. Босс

Фабио не появился бы на свет, если бы одна из этих бомб накрыла итальянских заключенных, или если бы нечто похожее случилось бы с Эвелиной в далеком Пьерисе. Вспоминает Бьянка: «Рядом с нами тоже падали бомбы, я думаю, они пытались разрушить железнодорожный мост через ближайшую к нам реку. Я помню, как моя мать носила меня в убежище на руках».

Что же касается Геррино, то самой реальной угрозой его мечтам о возвращении домой, к жене и маленькой дочери, был голод. До некоторой степени ситуация была столь же ужасна и для его жены, которая знала, как много ему приходится страдать, из редких писем, что до нее доходили.

Бьянка объясняет: «В письмах отец просил мою мать: «Пожалуйста, пришли мне что-нибудь поесть, все, что можешь, пусть даже объедки, которые у вас остаются, хоть корки от поленты». Но в Италии все было разрушено, и мы жили очень, очень бедно и имели очень мало».

Несмотря на царящий хаос, мать Фабио делала все, что могла. «Я писала ему каждую неделю и посылала корзины с едой, но не думаю, чтобы доходило из этого много, – объясняет Эвелина. – Иногда ему тоже удавалось написать и попросить сигарет».

Но сигареты не могли сохранить Геррино жизнь, и его тело начало усыхать. И еще Геррино имел возможность видеть, как хорошо обращались с другими заключенными в некоторых лагерях, будто те находились в отпуске, и это только усиливало его страдания. «Американцы пользовались защитой и поддержкой Красного Креста, – объясняет Бьянка. – Некоторые из них даже играли в теннис».

Поэтому Геррино научился помогать себе и другим сам. У него не было ничего, чем можно было бы питать тело, но оставалась возможность питать ум. Бьянка трогательно рассказывает о том, как отец Фабио преодолевал превратности своей судьбы. «Испытывая страдания в концентрационном лагере, – говорит она, – он выработал привычку забываться, не закрывая глаз. Он говорил себе: «Я снова дома, в Пьерисе, и все хорошо». Он был оптимистом, как и все мы в этой семье, и его позитивное мировосприятие помогало и другим остаться в живых. Я знаю это, потому что через три года после окончания войны, когда мне было восемь, мы получили посылку с торрончини (кусочками нуги) и ликером. К посылке прилагалось письмо от человека, который был вместе с Геррино в концентрационном лагере. Он писал: «Это – чтобы сказать Вам спасибо, потому что без Вашего позитивного настроя я вряд ли бы выжил».

Не в первый и не в последний раз человек с фамилией Капелло выделялся из толпы, отказываясь смириться с судьбой. «Никогда не будь бараном, никогда не делай чего-либо только потому, что это делают остальные», – позже часто предупреждал Фабио его отец. В те последние годы войны существовали серьезные опасения, что хоть кто-нибудь из заключенных сможет продержаться достаточно долго, чтобы вернуться домой. И если разум и дух Геррино торжествовали победу, тело его подводило. Продлись война еще немного времени, и это убило бы его, как убило 60 000 его земляков в концентрационных лагерях Германии.

Свидетельствует мать Фабио: «Он вернулся домой, веся всего 40 килограммов. Напоследок его спасли американцы. Так много изголодавшихся узников погибли после освобождения, потому что ринулись на поля, поедая картошку и все, что могли найти, а организм в этом случае не может принять много и сразу. Когда в 1945 году американцы наконец освободили моего мужа, они спасли его, предупредив не есть много за один раз. Он не хотел появляться дома в том состоянии, в каком был, и он понимал, что его излечение должно было быть постепенным, поэтому, хотя Геррино и был свободным уже в апреле 1945-го, домой он не возвращался до сентября».

Геррино поддерживала его эмоциональная связь с родной деревней. Дома в ней были скорее простыми и удобными, не такими красивыми, как большая часть итальянской архитектуры. Эта сельская земля довольно красива, а некоторые вина, виноград для которых вызревает на ее плодородных землях, такие как знаменитое Саградо, – божественны. В ясный день видны седые зубцы пиков Доломит, прорезающиеся сквозь голубой туман у горизонта. Венеция – в часе или двух езды на машине вдоль побережья, хотя, по правде говоря, она принадлежит к другому миру. Местных жителей прозвали bisiachi, что означает «живущие между», поводом к чему послужило местоположение их деревни. Само место обладает довольно суровым характером, и его жители никогда не были похожи ни на мирных крестьян, ни на динамичных жителей городов. Повседневная жизнь людей Пьериса всегда была связана с горами, что делало их мудрыми уравновешенными людьми, которые не чувствуют потребности в пышной яркости. Их характер сформировался под воздействием славянской культуры в той же степени, что и под влиянием огненного романского темперамента, который чаще всего связывает наше воображение с образом итальянцев.