Кэрол Уилсон - Исцеляющая сила без медицины. Руководство к преодолению жизненных препятствий и возвращению радости

Когда мы захотим завершить медитацию, свет возвращается и впитывает внешний мир в открытое пространство. Он сияет в нашем теле, которое тоже растворяется и остается одно осознание, без формы, без центра и без границ.

Затем, словно рыба, выпрыгивающая из воды, вновь появляется мир. Все вибрирует глубоким смыслом, все создания совершенны по своей сути, а наше тело и речь – это средства приносить благо всему сущему.

И, наконец, мы желаем, чтобы сознательно принесенное благо стало безграничным и излилось на каждого – это избавит все существа от страданий и подарит им лишь бесконечную радость: осознание природы разума.

Я прибыла в Катманду, в Непал, в ноябре 2005 года, совершая свое первое паломничество на Восток. Город оказался больше и многолюднее, чем я ожидала. Водитель такси часто останавливался, пока мы ехали по ухабистым, извилистым грязным дорогам через Тамал с его бесконечными рядами открытых магазинчиков и разношерстными группами людей, среди которых встречались туристы со всего мира, и постоянно сигналил другим автомобилям, животным и пешеходам, сновавшим в нескольких сантиметрах от машины. Я спросила его, сбивал ли он когда-нибудь людей. «Случается», – ответил он.

Я поселилась в отеле Ваджра. На следующее утро я проснулась еще затемно и сделала свой первый шаг в направлении величественной Ступы Сваямбхунатх, которая возвышалась на холме. В половине шестого я была приглашена на церемонию пуджа в Мананг Гомпа Шераба Гялцен Ринпоче. На грязной улице не было ни единого фонаря. Я шла в темноте, прислушиваясь к лаю собак. Я зашагала быстрее и вскоре достигла восточной лестницы Сваямбху, по 365 ступеням которой каждое утро, до восхода солнца, поднимаются сотни буддийских (ваджраяна) и индуистских паломников. Очень долгое восхождение к вершине, подобное всем жизненным странствиям, вынуждало меня несколько раз остановиться и передохнуть. В этой части света не было ни лифтов, ни эскалаторов.

Ступа Сваямбхунатх священна для буддистов, поскольку появилась сама собой еще до начала этой кальпы. Было три Будды в трех кальпах до прихода Будды Шакьямуни, который парадоксальным образом появился на свет в Непале как Сиддхартха Гаутама, хотя в настоящее время Непал является преимущественно индуистским государством. Учение Будды распространилось по всей Азии, но Гималаев достигло лишь тысячу лет спустя. Причина, почему эта философия так хорошо сохранилась здесь, заключается в том, что эта горная страна была защищена от вторжения, и изначальные учения (сутры) никогда не искажались и не переписывались, что, к прискорбию, произошло со многими другими религиозными традициями. Ступа возникла как кристалл из озерного лотоса, и благодать простого созерцания ее так велика, что созерцающий очищается от негативной кармы, а в душе его рождается семя дхармы, способное однажды распуститься пышным цветом.

Добравшись до вершины лестницы, я увидела двух львов, охраняющих вход, и огромного позолоченного Ваджру ( санскр .) или Дордже ( тибет .). От вида Ступы захватывает дух. Круглый белый купол символизирует весь мир. Каждая из четырех сторон Ступы – это пара внимательных глаз Будды, олицетворяющих Мудрость и Сострадание и глядящих во всех направлениях. Нос, похожий на вопросительный знак, является фактически главнейшим непальским символом – символом единства. Между глаз и над ними находится третий, символизирующий осознание Будды. Ступу окружают многочисленные ряды молитвенных мельниц, внутри которых находятся тысячи написанных на бумаге мантр «Ом Мани Падме Хум». Люди крутят колеса молитвенных мельниц, обходя Ступу по часовой стрелке, пробуждая и направляя мантры по всему миру. Повсюду снуют обезьяны, и их история уходит своими корнями к великому Будде, Будде Шакьямуни, вот почему Ступа Сваямбхунатх также известна как «Храм обезьян».

Справа от Ступы я вошла в гомпа [30]за храмом, где почти 20 годами ранее Его Святейшество Гьялва Кармапа XVI провел церемонию Черной Короны. Именно на этом месте он впервые встретился с Ламой Оле и Ханной Нидал в 1969 году. Несколько моих европейских друзей уже прибыли и некоторые из них последовали за мной, когда я поклонилась и встала на колени перед алтарем, а затем приняла позу медитации на полу, недалеко от монахов. Перед нами находился ряд скамей, на которых они держали свои молитвенные тексты и инструменты. Молодой обритый наголо монах, облаченный в красно-коричневую мантию, повернул голову и посмотрел на нас с любопытством. Я подумала, что ему лет 11, и удивилась, что заставило выбрать его такой путь. Был ли он единственным сыном в семье, которого предназначили для монашеской жизни, или это другая история?