Шри Ауробиндо - Шри Ауробиндо. О себе

Во всем этом нет ничего такого, что могло бы отвратить человека от духовной жизни или заставить его уйти от Гуру. На мой взгляд, только Гуру должен решать, подходит ли тот или иной человек для духовной жизни или нет; слушать же чье-то неприятное мнение на этот счет, по-моему, нелепо, а поступать в соответствии с ним – оскорбительно по отношению к собственной душе; назвать себя непригодным и на этом основании действовать в высшей степени опасно, поскольку всё это может быть лишь результатом короткой депрессии или витального расстройства, какие вызывают в тамасическом эго приступы самоуничижения. Если бы я не видел, что вы способны продвигаться вперед по пути садханы, или если бы я не видел никаких результатов, то не просил бы вас с такой настойчивостью продолжать и не писал бы вам письмо за письмом (больше я никому не пишу), чтобы разрешить ваши трудности.

P. S. Что касается другого вашего bête noire [362], из отвращения к которому вы хотите покинуть ашрам, то неужели вы думаете, будто Мать так глупа и слепа, что принимает людей и их садхану по их собственным оценкам? что не видит их недостатков, равно как их достоинства? что понятия не имеет о движениях их низшей природы? что они могут одурачить ее, повлиять на нее или руководить ею?

Это очень глупо и по-детски поддерживать в себе абхиману ; так как это означает, что вы ожидаете, что все, включая Мать и меня, будут всегда поступать соответственно вашим представлениям и делать то, что вы хотите, и никогда не делать того, что вам не нравится! Мать вправе делать то, что считает правильным или нужным; вы должны понять это, иначе всегда будете страдать по пустякам.

То, что вы говорите о тех, кого мы принимаем – что, если одна какая-то их часть искренне желает Божественного, мы даем им шанс – это абсолютно верно. Если бы в самом начале мы требовали большего, то лишь немногие смогли бы даже начать путешествие к Божественному.

Вопрос: Я потрясен тем терпением и состраданием, с какими вы относитесь к нашей неискренности, непослушанию и слабостям.

Ответ: Всё это присуще нашей человеческой природе; так что без терпения мало останется надежд ее изменить. Но в ней же кроется еще кое-что, нечто искреннее, что может стать источником силы, которая ее изменит. Трудность с людьми вроде Х. состоит в том, чтобы добраться до этого глубоко скрытого нечто и заставить его действовать.

Это не вопрос вины или наказания – если бы нам пришлось винить и наказывать садхаков за их ошибки и относиться к ним, как в суде, то садхана стала бы невозможна. Не вижу, в чем справедливость этого вашего упрека по отношению к нам. Наш единственный долг перед садхаками состоит в том, чтобы вести их к духовной реализации – мы не можем вести себя, словно глава семьи, вникая в домашние ссоры, одобряя одних и подавляя своим авторитетом других! Сколько бы раз Х. ни спотыкался, мы должны взять его за руку, снова поднять его и помочь снова двигаться к Божественному. То же самое мы всегда делали и для вас.

На этой стадии эволюции психическое существо представляет собой нечто большее, чем просто искра. Это – пламя. Даже когда пламя закрыто туманом или дымом, то туман или дым можно рассеять. Рассеять их и открыться для высшего сознания – вот что нужно, а не то, чтобы стать еще одним Шри Ауробиндо или стать равным с Матерью. Но если мы представляем собой Божественное, что плохого в том, чтобы соединиться с частью Божественного и жить в божественном Сознании, пусть в неполном?

Я не имел в виду, что кто-нибудь из вас может заменить нас с Матерью или стать на равных… но Х., Y. и Z., разумеется, могут измениться, отказаться от своих нынешних личностей и ограничений и стать к нам ближе, чем они сейчас – если у них есть искреннее желание и воля и они приложат усилие.

Для всех здесь, кроме Матери и меня, даже Верховный Разум еще не реализован или же остается только на уровне влияния, в основном субъективного.

Разве работать ради садхаков ниже вашего достоинства? Это совершенно эгоистическое отношение и недостойно садхака. Все, кто занят в столовой, на строительстве, на складе, в плотницких мастерских, в пошивочной или кузнице, всегда работают ради садхаков; Мать и сама целыми днями трудится ради садхаков; и я, когда пишу это письмо, трачу свое время ради садхака. Как, по-вашему, могли бы те, кто работает в столовой и кухне, сказать: «Мы не будем готовить садхакам и обслуживать их, это ниже нашего достоинства. Мы согласны готовить еду только для Матери»? Хотели бы вы, чтобы я перестал отвечать на ваши письма, поскольку таким образом я работаю на садхака, и стал бы писать только Матери и никому другому?