Галина Чередий - Порченый подарок

– Ой, да было бы что праздновать, – отмахнулся пожилой анир, чуточку обижая меня.

– Свадьба в Аргасте не повод для радости? – насупившись, я быстро отпила несколько глотков.

– Почему же, повод. Но наши свадьбы – то соединения двоих, не требующие алтарей, свидетелей да шумных застолий. Это только между женщиной и мужчиной, и клятву они дают душам друг друга, а не богам да безразличным к этому людям. И не в один момент такое происходит, дело небыстрое так соединиться, ни суеты, ни вмешательства постороннего не терпящее. Не с богами же им век вековать и не с чужими людьми.

– Но должно же быть подтверждение, обряд. Без них разве это законный брак? – удивилась я.

– Вот и получишь ты завтра свое подтверждение, крохотуля, а когда Бора свое, это пока никому неведомо.

Мои веки опять стали наливаться тяжестью, а мысли ворочаться все медленнее.

– Вот и славно, неча до зари тут ноги стаптывать, – удовлетворенно пробормотал Ундо, отбирая у меня тяжелую кружку. – Спи себе, да помни: что напоет сердечко женское, то и слушай, ни о чем не сожалей, да ледышкой не оборачивайся. Не будет от этого хорошо никому, ведь не такая ты.

– Кресса Греймунна, просыпайтесь уже! – разогнал мою сонливость визгливый голос Конгинды. Вроде же только подушки головой коснулась – и вот уже она. – У нас масса дел и приготовлений!

Я поморгала, глядя в окно, и поняла, что проспала, очевидно, и конец прошлого дня, и всю ночь – снаружи явно было солнечное утро.

Дверь широко распахнулась, и Ронра и еще один незнакомый анир внесли в комнату огромную бадью, в которой на дне плескалась вода, а кресса Конгинда кинулась занавешивать простыней окно, бормоча что-то о бесстыдстве местных.

Вежливо поздоровавшись, парни покинули помещение, чтобы почти сразу вернуться с ведрами горячей воды, а спустя несколько минут и с парой сундуков, судя по виду прихваченными нами из Гелиизена, совсем не похожих на те, в которых мне слал подарки будущий супруг.

– Это виданное ли дело, кресса Греймунна! Эти дикари предлагали вас вымыть перед церемонией в их общей бане, прямо там, где эта солдатня после своих тренировок купается! – начала свою обычную песню противная женщина. – Никакого уважения, понятия о приличиях! Видела я эту их баню, там же… все насквозь пропахло этими потными мужиками!

Едва сдержала непристойное хрюканье от смеха, потому что последнее у самой Конгинды прозвучало с каким-то сдавленным придыханием и сглатыванием, будто она подавилась словами или еще чем.

Я уже почти собралась спустить расстегнутое платье с плеч, когда в дверь снова постучали.

– Нельзя-нельзя! – завопила женщина, но онор Бора не собирался ее слушать.

– Я войду лишь на мгновение! – предупредил он, пренебрегая ее предупреждением, возмущая и смущая меня одновременно. Пришлось сжать ткань на груди.

– Прости, Ликоли, мне следовало прийти чуть раньше, да только сейчас смог. – Впервые я видела его запыхавшимся, раскрасневшимся, словно он бежал в спешке очень долго. – Мой подарок только подоспел, уж не сердись.

Он сунул руку за свой жилет, а я вдруг вспыхнула, заметив, как капля пота катится по его шее к ключице, стремясь скрыться под рубахой, и будто опять увидела его обнаженным по пояс, как вчера.

Бора извлек небольшой сверток из мягкой кожи и протянул его мне. Осторожно развернув, я еле сдержала пораженный вздох, а вот кресса Конгинда не смогла. В складках обычной кожи, как нечто почти не примечательное, лежало целое сокровище. Серьги, ожерелье и браслет в виде простеньких цветков с пятью лепестками, но вот вырезан каждый из них был из цельного куска бесценного нириса. И представить страшно, сколько это могло бы стоить, ведь даже крошечные кусочки этого камня, попадавшие к гелиизенским ювелирам из Аргаста, оценивались в баснословные деньги. Их принято было наделять массивными оправами и не использовать с другими камнями, ведь смысла не было – нирис затмил бы их все равно, сделал бесцветными и невидимыми на своем фоне. Темный, как беззвездная полночь, пока не познал света, он вспыхивал мириадами лучистых искр, поймав лишь единственный луч, и являл взору свой истинный глубочайший интенсивный синий цвет. Говорили, что коже любой женщины, с которой он соприкасался, этот минерал придавал чудесное сияние, превращая ее в неотразимую красавицу.

– Ох, Пресветлая, это же как десять моих поместий стоит! – отвлекла меня от завороженного любования работой мастера и игрой камней кресса Конгинда, и, покосившись на нее, я увидела, как она смотрит на подарок Бора – голодно и алчно, едва ли не трясясь всем телом.