Сергей Богучаров - Фол

Лифт дёрнулся и замер.

– Застряли всё-таки! – опять ахает мышастая.

Но дверь начала раздвигаться…

– Даже отрываться от вас неохота, – игриво говорит мышастая мужчине. – Да, девочки?

– Хорошего понемножку, – усмехается «джинсовая», Танька.

– Девчата, я готов… – мужчина дурашливо завертелся между ними, выходящими из лифта.

– Мы не готовы, – строго произносит рыжая, и, громко смеясь, подруги? коллеги? направляются к выходу.

Мужчина, потоптавшись на месте и дважды окинув взглядом широкий пустоватый холл, бормочет: «Вот тебе и Пихто!» Вздохнув, бредёт в ту же дверь, в которую вышли девушки.

Оказавшись на улице – теперь ясно, что дело происходило в гостинице «Москва» – и увидев, как они садятся в золотистую ( в 1992 году, когда появился первый вариант «кина», это была «восьмёрка», сейчас стала некая иномарка ) «трёхдверную» машину, и эта самая Танька – за руль, вздыхает ещё раз и медленно бредёт к подземному переходу, не заметив, как у мышастой, забравшейся в авто последней, в руках что-то сверкнуло.

Мужчина с черной сумкой растерянно стоит на противоположной от Колонного зала стороне улицы перед несколькими дверями с вывесками «Кафе-бистро», «Меховые изделия», «Срочный ремонт обуви».

– Ничего не понимаю.

Пробормотав это, оглядывает людей, стоящих на троллейбусной остановке, и подходит к мужчине средних лет с большим цветастым пластиковым пакетом, чем-то наполненным.

– Извините, – спрашивает вполголоса Виктор Павлович, он же «Вова», он же «сын деда Пихто», – Извините, здесь, кажется, всегда был туалет. Мужской, женский.

– Туалет? Не знаю. Я приезжий. – Мужчина с пакетом смотрит на него, затем на двери лавочек, пожимает плечами. – Впрочем, верно. Был когда-то. Давно. Давно.

– А поблизости?

– Туалет? Не знаю. Я приезжий. – Мужчина стал вглядываться в ту сторону, откуда должен был появиться троллейбус.

Помедлив и затем хлопнув себя по лбу, Виктор Павлович шагнул к двери с вывеской «Меховые изделия».

В тесной комнатушке всё от потолка до пола завешано купальными халатами, среди которых одиноко чернеет норковый полушубок. У входа сидит стриженый мордоворот-охранник. Скучает с кроссвордом ( сканвордом? ) девушка-продавщица.

– Добрый день, – Виктор Павлович говорит это так, чтобы получилось веселее. – А где же меховые изделия? Перепрофилировались? – В глазах уже поблёскивает.

Впрочем, девушка не теряется.

– Продаём остатки, – повела рукой с карандашом в сторону полушубка. – Ждём завоза.

– Давайте, давайте. А то вашему молодцу охранять нечего. – Виктор Павлович выдавливает подобие улыбки. – Кроме вас, конечно. – Девушка, несмотря на макияж, была невзрачна.

Продавщица дежурно зарделась: к пустопорожним комплиментам, как видно, она привыкла.

– Можем халат предложить. У нас благотворительная акция – часть дохода пойдёт в пользу фонда защиты детских спортивных школ.

– Неплохо. Но в другой раз. А нет ли у вас, среди шубок и шапок ваших, мужского белья? Нижнего. Попросту говоря, трусов.

На этот раз девушка почему-то зарделась по-настоящему.

– Нет, к сожалению. Это до нас здесь торговали галантереей и трикотажем.

– Понятно. А до того, как трикотаж, здесь туалет был. Его-то куда подевали?

Девушка пожала плечами.

– Туалет? – вдруг подаёт голос мордоворот со своей табуретки. – Вы в ЦУМ пройдите. Там и туалет есть, и трусы. И плавки. Это недалеко.

– Знаю, – Виктор Павлович внимательно смотрит мордовороту в глаза. – Вы не занимались в секции академической гребли у Галины Степановны?

Мордоворот шмыгает носом и, встав, почему-то вытягивает руки по швам, насколько это у него получается при его бицепсах и прочей мускулатуре.

– Нет, – отвечает он. – Не занимался. Мы так, сами по себе, с ребятами.

Наш герой, не дослушивая его, выходит.

Он и вправду шагает вверх по Пушкинской улице ( и вновь простите: ныне по вновь Большой Дмитровке ), очевидно, направляясь в ЦУМ.

– Дяденька! – вдруг окликают его, когда он подходит к Копьёвскому переулку. – Постойте, дяденька.

Виктор Павлович смотрит, кто его зовёт, и видит стоящую перед ним рослую девушку – натуральную блондинку с толстой косой, закинутой на высокую грудь, – в косу вплетена простая коричневая лента. На девушке простое же, в цветочек платье, едва ли не ситцевое, с пояском, чуть ниже колена. На крепких ногах – белые носки и ужасные, чёрно-зелёные с розовым отечественныя кроссовки.