Рэдклифф - Щит справедливости

– Нет, не может, – с уверенностью ответила Катрин, – но если вы опишете ситуацию подробнее, мне будет проще вам помочь.

– Сегодня в районе шести вечера двадцатилетняя женщина была сильно избита и изнасилована. Это уже третий подобный случай в этом парке за последние одиннадцать месяцев. Предыдущий произошел всего шесть недель назад. Жертва насилия находится в коме, доктор Роулингс. И ей, можно сказать, ещё повезло. Две другие девушки погибли.

Теперь в голосе Ребекки слышалась злость. Сдерживаться она была не в состоянии.

Они с напарником вели это дело с самого начала и не связывали между собой первые два случая – слишком много между ними прошло времени. Но этот третий случай в точности повторял два предыдущих, и стало ясно, что они имеют дело с серийным маньяком. И вот сейчас у них было три жертвы, ни малейшего представления о том, куда двигаться дальше, и ни единого свидетеля. У неё перехватило дыхание. Она не могла вернуть потерянное время, но больше не хотела тратить понапрасну ни минуты.

– Имеются следы борьбы, но складывается впечатление, что одержать победу у жертвы не было ни малейшего шанса. Ваша пациентка была обнаружена около семи – она бродила примерно в том районе, полностью дезориентированная, явно после какой-то драки. Нам нужна зацепка, и этой зацепкой может стать ваша пациентка.

– И она не говорит вам, что случилось?

Ребекка покачала головой.

– Разумеется, вы уже приглашали к ней психиатра?

Ребекка кивнула и посмотрела в блокнот:

– Доктор Филипп Уотерс.

– Да, я знаю Фила, – отметила Катрин, – и что он сказал?

– Что, видимо, у неё травматическая амнезия – потеря памяти, вызванная тем, что она видела, – Ребекка старалась, чтобы эта фраза не прозвучала скептически, но она далеко не впервые наталкивалась на каменную стену нежелания врачей возиться с пациентами ради того, чтобы помочь расследованию.

– Это вполне возможно, – кивнула Катрин. – А как насчёт травмы головы? Вы сказали, что её избили, – голос психиатра был ровным, но она внутренне содрогнулась при мысли, что с девушкой, которую она знала, могло случиться нечто подобное.

– Компьютерная томография в норме, – Ребекка снова сверилась с записями. – Имеются признаки сотрясения мозга и… возможно, есть трещина на черепе с левой стороны.

– Но это серьезные повреждения, детектив, – тихо сказала Катрин. – Они делают травматическую амнезию еще более вероятной.

– А Джанет Райан уравновешенный человек?

– Что вы имеете в виду?

Ребекка слишком устала, чтобы прятать раздражение. Ну почему люди этого типа всегда отвечают на вопрос другим вопросом?

– А вот что: способна ли Джанет Райан играть в эту амнезию – придумать её для привлечения внимания, ради острых ощущений, для того, чтобы ввести в заблуждение полицию? Пока я не буду знать этого, мои руки будут связаны, – в ответ на странный взгляд Катрин, Ребекка отрывисто продолжила: – Если Джанет Райан психически нездорова, любое её заявление в суде будет признано несостоятельным. В данный момент мне было бы удобнее всего арестовать её, но она нужна мне для дачи показаний, когда придет время. А в, мягко говоря, неоптимальных условиях следственного изолятора, задавать ей вопросы едва ли будет хорошей идеей.

Пару секунд Катрин молча смотрела на Ребекку. При других обстоятельствах её бы взбесили безумные подозрения следователя относительно Джанет, особенно учитывая состояние девушки и явные признаки того, что она и сама была потерпевшей, но доктор понимала, что Ребекка слишком устала и слишком растеряна. Об этом говорило всё – и напряжение во всём её теле, и ненависть, звеневшая в голосе. И было совершенно очевидно, что вся эта история имеет огромное значение дня неё лично. Поэтому Катрин спокойно и твердо проговорила:

– Я знаю Джанет Райан уже много лет. Она очень уравновешенный и ответственный человек, и я очень сильно удивлюсь, если она не сделает всё возможное, чтобы помочь вам. Как только будет в состоянии сделать это.

Ребекка хотела было сказать, что при наличии сильной мотивации люди способны на любые виды фальсификаций, но тут запищал её пейджер. От досады, что их прервали, она скривилась, большим пальцем сняла пейджер с пояса и указала на него взглядом:

– Разрешите?

– Ну конечно.

Пока следователь набирала номер, Катрин тихонько наблюдала за ней. Даже если Ребекка чувствовала на себе изучающий взгляд, она ничем этого не показала. Она стояла к Катрин боком, прислонившись бедром к письменному столу. Лицо её было развернуто к окну, но на нем было такое отсутствующее выражение, что Катрин была уверена: детектив не видит ничего вокруг. Казалось, ничто не может отвлечь её от дела. За такую сосредоточенность и самообладание ей наверняка приходилось дорого платить, особенно когда речь шла о таком эмоционально сложном случае, как тот, что свёл их вместе.