– А… я что-то стал припоминать. Пока я спал, приходил какой-то господин. Он говорил, что мной доволен, награду обещал. Так как? – с надеждой возразил Владимир.
– Ты, братец, не дурак. Припомнил все! Это был наш Хозяин. Я здесь по его поручению. Награду получишь, всему – свое время.
Владимир снова почувствовал на себе цепкие пальцы. Теперь их хватка стала почти железной. Незнакомец потянул за рукав, увлекая его к окну. Дрогнули деревянные, крепко сколоченные рамы. Игнат и полуодетые женщины с ужасом увидели, как оконная створка открылась сама по себе, треснуло и раскололось стекло, со странным звонким, почти мелодичным дребезгом разлетелись по полу мелкие осколки. Из ночи потянуло запахом сырой земли и могильным холодом, две темные тени, похожие на сизый печной дым вылетели в окно. Игнат побелел. Трясущиеся от похмелья пальцы, соединившись в троеперстие, принялись лихорадочно осенять крестным знамением грешные тела прелюбодеев. В затуманенных мозгах всплыли обрывки, забытых некогда молитв: «Отче наш, иже еси на небесех!» Одна из девиц всхлипнула и громко взвыла: «Мамочка! Господи, спаси и сохрани, и помилуй меня, грешную!»
На востоке начала алеть ранняя заря, притихший перед рассветом лес дышал ночной свежестью, туман обильно увлажнил все живое на земле. Трава, цветы, изумрудный бархатный мох и даже пестрые спинки спящих ужей и лягушек покрылись каплями утренней росы. Тонконогие птахи сонно качались на ветках, пережидая густую темноту, они сожалели о том, что ночь перекрывала их многоголосые рулады. Их крохотным, легким душам так хотелось жить и петь, что сумерки воспринимались ими как досадное недоразумение, после которого опять придет новый солнечный день.
Владимир ощущал упоительное чувство полета, он летел рядом с темным господином. Его ноги едва касались верхушек берез и сосен, густая листва шелестела от прикосновения кожаных сапог. Он словно бы шел по живому, темно-зеленому ковру. Запахи ночных трав и цветов будоражили чувства. Он еще не покинул этот мир, а ему было невыносимо грустно от предстоящей разлуки. Казалось, отпустили бы его на землю – он кинулся бы целовать каждый листик, каждый куст и травинку. Он бы побежал просить у всех прощение… «Я хочу в церковь, к батюшке. Я хочу покаяния», – печалился он. Пальцы незнакомца еще сильнее сжали предплечье, рука занемела от боли.
Что ждало его впереди? Он снова почувствовал, что плачет. Они летели над поместьем.
– Подожди немного. Можно, я гляну последний раз?
– Я устал от твоих сантиментов. Может, хватит слезливых моментов? Последний раз посмотрю, последний раз покурю, может, еще развратом дать последний раз заняться? Я уверяю: этого у тебя будет в избытке! Не делай глупые попытки. Перед смертью не надышишься, не насмотришься и в «праведники» не запишешься. Ишь, он церковь вспомнил на прощание!
– Я даже не оставил завещание!
– И без тебя, голубчик, разберутся. Не бойся, уж наследнички найдутся!
Сердце сжалось от боли при виде двух господских домов, хозяйских построек. Ноздри уловили нежный аромат яблонего сада и запах свежескошенного сена. Прощально пахнуло молоком, кофе и свежей сдобой – искусный пекарь еще с ночи поставил в печь любимые Владимиром булочки с ванилью и маковые кренделя. Где-то во дворах протяжно мычали коровы, готовясь к утренней дойке. Пару раз кукарекнул петух, норовя луженое горло к утреннему крику. Слышалось сонное бормотание прислуги, короткие летние ночи не давали долго поспать.
В глубине дома почивала его мать. Ее сон был тревожным – мучили кошмары. Она еще не знала, что наступающее безмятежное августовское утро будет самым ужасным утром в ее жизни. После него она никогда не будет рада ни одному божьему утру.
Миновав усадьбу, от которой Владимир не мог оторвать прощального взгляда, они оказались в лесу. Его спутник сильно торопился, рассвет набирал силу. Они приземлились на широкой лесной поляне. Незнакомец вдруг сильно подрос и стал шире в плечах. Он притянул Махнева к груди, словно малое дитя. Владимир почувствовал: лоб и нос уперлись во что-то очень жесткое и холодное. Словно крылья гигантской летучей мыши, запахнулись полы длинного плаща. Темный господин задрожал, и вместе с ним вздрогнула земля. Свернутый из плаща гигантский кокон, в котором находилась испуганная душа Владимира, стал походить на диковинную куколку шелкопряда, увитую темными венами черной крови и сгустками железных мышц. Этот кокон вдруг принялся вращаться, вгрызаясь в пласты травяного дерна и комья чернозема. Земля разверзлась – кокон со страшным свистом улетел в Преисподнюю, увлекая с собой несчастного грешника. На месте, куда он вошел, обгорела трава, черный дым струился в утреннем рассвете.
Читать дальше