Мария Мишина - Когда уходит темнота

– Да, мой тоже, – мы хихикаем, как будто нас связывает общая тайна.

Звон колокольчика, как дежавю, заставляет меня вздрагивать. В кафе входит Дилан, и я чувствую себя глупой. Тесс оборачивается и громко ойкает.

– Спасибо, что угостила.

Она вскакивает и бежит за стойку, чтобы надеть свой фирменный фартук. Подходит к нашему столику и убирает свою посуду, из которой она только что ела.

– Всё нормально, – говорю я. Странно, что она ведёт себя так, словно ее за чем-то нехорошим застукали.

Дилан стоит посреди кафе, как будто выбирает, куда ему присесть. Я с ним согласна, выбор огромный. Кафе пустое, ну если не считать меня. Но я готова слиться с пустотой, что я всегда, впрочем, и делаю. Он идет в мою сторону уверенным шагом. Я качаю головой, предупреждая его, что это плохая идея. Но он подходит и плюхается на кожаный диванчик. Первая мысль, возникшая в голове, что надо уйти. Но вторая мысль вынуждает меня остаться. Это мой тихий оазис за столиком в конце кафе. И я никуда не уйду.

Он кладёт руки на стол, скрестив пальцы. Его темные волосы удачно гармонизируют с черными глазами. Он вообще мне кажется парнем с другой планеты. Таких в нашем городе я ещё не встречала.

– Тебе заплатили, чтобы ты сел рядом со мной? – я язвлю, потому что хочется хоть как-то выбить этого парня из колеи.

– Я и сам могу заплатить, – он отвечает грубым голосом.

Мы смотрим друг другу в глаза, не отрываясь. Нашу гляделку прерывает Тесс.

– Что-нибудь будете заказывать?

Она обращается к нему, но смотрит на меня. Я уже почти доела свою еду, но не собираюсь прощаться.

– Тесс, можно мне еще кофе?

Она кивает и записывает, но не уходит. Дилан, мудак такой, сделай уже заказ! Он отводит свой взгляд от меня и поднимает голову на Тесс. Мне ее немного жалко, потому что она наверняка не встречала таких самовлюбленных козлов.

– Мне черный кофе!

Ой, ну надо же, мистер Долбаный Болван наконец-то заговорил. Тесс быстро растворяется в кухне кафе, а мы продолжаем испепелять друг друга взглядом.

– Думаешь, эта татуировка делает тебя крутой?

– А ты думаешь, что твои татуировки не доказывают, что ты козёл? – парирую я.

Он откидывается на диван, и его самодовольная улыбка блуждает по лицу. Прищурив глаза, он разглядывает меня с интересом. Я поднимаю брови в удивлении, потому что его взгляд останавливается на моей груди.

– Первый раз видишь грудь? – спрашиваю.

– Да, первый раз вижу, чтобы у девушки вообще не было сисек.

Он меня офигенно поставил на место. Но я не сдаюсь и продолжаю нести чушь:

– Полшколы дрочат на мои маленькие сиськи, понял?

Он продолжает улыбаться, и меня это выводит. Я хватаю кожаную куртку и встаю, чтобы выйти. Он тоже встает, раскинув руки.

– Что?

Он выдергивает куртку из моих рук и кидает ее на диван.

– Какого хера?

– Она моя, – заявляет он.

Я обескуражена его поведением, и наклоняюсь, чтобы достать куртку. Но он перехватывает меня и пригвождает к стене. Дилан трётся лицом о мои плечи. И я чувствую приятное ощущение внизу живота. Я уверена, что его тоже накрыла волна возбуждения. Это чувствуется по его телу, он дрожит в сантиметре от меня. Я закусываю губу, чтобы не издать стон. Не хочу, чтоб он думал, что он завёл меня. Его руки уже не держат меня. Они ласкают моё тело, опускаясь всё ниже. Я отталкиваю его, когда вижу, что к нам идет Тесс. Она ничего не видела, потому что смотрела, как бы не расплескать кофе.

Я выскакиваю из кафе и бегу в сторону дома. Меньше всего мне хочется, чтобы меня преследовал мой незнакомец. Я забегаю в дом и бегу в ванную комнату. Нельзя, чтобы его прикосновения остались на моей коже. После холодного душа я запрыгиваю в постель и говорю сама себе, что я больше никогда не появлюсь в том кафе. С этими мыслями я погружаюсь в ночную темноту.

6. Я каждую ночь просыпаюсь с кошмарами, которые душат меня. Они приходят снова и снова, чтобы забрать последние остатки настоящего. Будущее, такое туманное и расплывчатое. А прошлое, вот оно, всегда рядом со мной, но я не позволяю себе полностью погрузиться в темноту. Я сижу в своей потели. Простыня скомкана, и это значит, что я снова кричала во сне. Раньше, моя мать прибегала ко мне посреди ночи, оставаясь в комнате до утра. Но, когда я стала старше, я запретила ей делать это. Запретила входить в мою комнату. Она больше не должна распространять здесь все мои детские страхи и воспоминания. Здесь должно быть только моё состояние души. Мой островок личного комфорта.