Мария де Сад - Пленница закрытого клуба

– Успокойся и постарайся расслабиться, – ответил полицейский, который до этого молчал.

– Вы сказали, что заскочите проверить информацию, а мы уже далеко за городом, в каком-то лесу! – у меня сердце готово было выпрыгнуть от страха. Предчувствие было какое-то очень уж нехорошее.

– Ну, не так уж и далеко. Да и не лес это, а так, подлесок.

Я почувствовала, как горло сжимает приступ тошноты, сердце снова дико заколотилось, как будто хотело вырваться из груди, как собственно и я из машины.

Мы повернули с шоссе и, проехав еще метров сто, остановились. Мне осталось только кричать и колотить кулаками в дверь, потом поняв бессмысленность своих попыток, стала бить в стекло ногами. Дверка распахнулась, и я не удержалась, по инерции вывалилась наружу.

– Не боись. Мы тебя насиловать не собираемся, – усмехнулся полицейский, который проверял у меня документы. Я вспомнила, что паспорт он мне так и не вернул.

– Отдайте мои документы.

– Ага, сейчас! – ответил офицер и приложил к моему рту и носу тряпочку, смоченную какой-то вонючей жидкостью.

Я попыталась закричать, но из горла вырывались только хрипы. Постепенно стихли и они. Ноги подкосились, и упасть мне не дал второй полицейский, который шел сзади. Он аккуратно усадил меня в траву.

– Что? Без успокоительного нельзя было обойтись? – спросил он первого.

– Ну, значит нельзя. Но она в сознании и даже уже может идти самостоятельно, – ответил офицер. – Только куда идти ей надо указывать, – хохотнул он над видимо смешной шуткой.

– Вставай, давай, и топай, не придуривай, – толкнул меня второй полицейский.

В моей голове все затуманилось, словно во сне, я подумала, что надо как-то сопротивляться и продолжала сидеть. Попыталась встать, но получилось только перевернуться на карачки.

– О, она уже принимает правильную позу, – сказал тот, что забрал мой паспорт, и они оба загоготали.

– Вставай, пошли дальше, немного осталось уже.

Он помог мне встать, и я поплелась за ним, еле передвигая ставшие ватными ноги. Мы прошли по тропинке минут пять. Вдалеке стоял здоровенный грузовой джип.

– Он? – спросил идущий впереди сопровождающий.

– Да.

Мы подошли к ожидавшему нас автомобилю и мужчины стали о чем-то разговаривать. Из-за затуманенного рассудка я понимала только отдельные словосочетания, но сложить из них мало-мальски понятную фразу не получалось.

– Хорошо, грузите ее в кузов, – предложил водитель джипа.

Блин, какое грузите, что тут вообще происходит? Голова закружилась. Крепкие мужские руки подхватили меня и закинули в заднюю дверку кузова внедорожника. На этом они не остановились.

Хозяин фургона без церемоний повернул меня на спину и зафиксировал мои безвольные руки и ноги ремнями, закрепленными на металлических стенках кузова. Мужчина привычными движениями протер мне ватным диском пропитанным спиртом предплечье, велел замереть и сделал укол в руку.

Место укола откликнулось жгучей болью. Все поплыло перед глазами, потом потемнело, и я отключилась, потеряв сознание. Последнее, что я запомнила, был звук закрывающейся дверцы кузова.

Первое, что я увидела, было незнакомое помещение, очень напоминающее камеру, темное, унылое и сырое. Сырость не просто чувствовалась, она как бы сочилась из стен, потолка и пола. Капли громко монотонно стучали по какой-то поверхности, но определить, куда пропадала вода, не было возможности.

Я раньше не знала такого страха. Просто не сталкивалась с подобным и потому не испытывала. Такого ужаса, от которого сковывает конечности, холодеет все внутри, туманится взор и рвутся на мелкие кусочки внутренности.

Я думала, что знала о страхе все, когда толпа подвыпивших хулиганов догоняет меня в темном переулке и выкрикивает разные непристойные предложения, но случайность позволяет улизнуть от них.

Оказалось, что я очень сильно недооценивала настоящий страх, который сжимал горло мертвой хваткой и подгонял к нему тошнотворные позывы. В воздухе ощущалось вполне осязаемое присутствие смерти, от которой не было способа спастись. Было реально страшно, когда боишься закричать, но и сидеть, молча тоже очень страшно.

Из одежды на мне осталась только маечка, едва прикрывающая промежность. Ни трусиков, ни лифчика, ни джинсов, ничего совершенно.

Золотые сережки, цепочка с кулончиком и ажурный браслет с руки тоже пропали. Обалдеть, меня ограбили, но это не самое худшее. Хуже всего – неизвестность перед будущим. Что ждет меня впереди? То, что ничего хорошего можно быть уверенной, вопрос только в том, насколько плохи мои дела?