М. Ю. - Моя весенняя любовь с привкусом боли

Вдох- выдох. Лёгкие наполнялись свежим воздухом из открытого окна и голова закружилась от переизбытка кислорода. Тот день, как и несколько последующих, смутно сохранился в моей памяти. Они были словно поддёрнуты лёгкой белой пеленой, шумом в ушах, ужасной головной болью и непрекращающейся рвотой.

Я не помнил, как накануне, мы очутились дома, но во рту горький привкус желудочного сока, значит меня снова рвало, саднили коленки и стёртые в кровь ладошки – верный признак того, что снова падал, пока Итан, как обычно, тащил мое бессознательное тело домой.

Я даже не понял, как мы очутились в ванной комнате. Итан помог мне раздаться и опуститься в тёплую воду. Коленки и руки жгло от мыла, а голова безжалостно кружилась. Постоянно тошнило, из глаз лились слёзы. «Пусть лучше так, чем молча в подушку» – думал я. Так хотя бы можно прикрыть позорные слёзы обиды. Мое тело то и дело содрогалось в рвотных позывах и то и дело накатывающей истерике. Мне никогда прежде не было себя настолько жалко, как тогда, в ванной, обнимая разбитые коленки.

Я пытался стереть из памяти ночь, что была накануне, но мерзкие обрывки произошедшего то и дело проскальзывали перед глазами. Интересно, знал ли Итан, что было там, в туалете его бара? Если знал, то по шкале от десяти до ста я был противен ему на девяносто восемь или девяносто девять? Я боялся спросить у него, а Итан тем временем с каким- то остервенением тёр мне спину жесткой мочалкой. Казалось, он хотел снять с меня кожу вместе со всей грязью, которая не просто покрывала, но которая медленно и настойчиво впитывалась в мое тело.

Итан мылил мне волосы и постоянно о чем- то говорил, о чем именно, я не мог понять или снова таки, может просто не запомнил. Неверное, пытался отвлечь меня, ибо я постоянно отключался и ему приходилось поддерживать меня за голову, чтобы я не ударился о бортик ванной, или, что более вероятнее, просто напросто пытался отвлечь сам себя от мыслей о том, что происходило в данный момент. Сомневаюсь, что одному парню приносило хоть капельку удовольствие купать своего больного обессиленного друга.

– Энгель. – его голос, произнёсший мое имя. Немного с хрипотцой, на выдохе. – Ты что, волосы красишь?

– А? Да. Мой натуральный цвет чёрный. Я осветляю их сколько себя помню.

– Зачем? Как по мне, чёрный пошёл бы тебе больше. Не крась их больше.

Мне показалось, или он окунул меня в воду с головой и утопил меня, ибо я снова забыл, как дышать. До сих пор не пойму что значили те его слова и все его блондинки, в таком завидном количестве посещавшие его спальню. Я почти был уверен, что он был падок исключительно на белокурых красавиц. И что это вообще было? Неужели мой извращённый мозг снова надумал себе лишнего и Итан имел ввиду лишь то, что чёрный цвет пошёл бы мне больше и ничего более, а я на минутку уже даже вообразил себе, что это такого рода комплимент или намёк на то, что он все таки интересуется хотя бы моей внешностью.

Он помог мне подняться и ступив босыми ногами на холодный кафель пола, по телу пробежали мурашки. Итан бросил мне под ноги полотенце, ибо коврика в ванной у него не было отродясь- он говорил, что его раздражает затхлый запах мокрых вещей- и крепко, до боли вцепился руками в мои плечи. Я зашипел от боли от ногтей, впившихся в кожу и попытался сконцентрировать взгляд на его лице, чтобы понять – злиться ли он и если да, то насколько все плохо. Предметы перед глазами предательски расплывались и только красные опухшие глаза Итана вдруг больно впечатались в сознание. На секунду мне показалось, что он либо тоже плакал, либо не спал как минимум пару суток.

– Твои волосы уже отрасли. – он взял их кончики в свои красивые тонкие пальцы. – Давай я обрежу их.

Я не понимал, снилось ли мне это, был ли это очередной странный наркотический сон наяву, когда реальность, фантазия и желания под действием препаратов сливаются воедино так, что невозможно отличить, или все это было на самом деле, но он аккуратно подстриг мне волосы- они белым пухом падали на мои худые плечи, затем закутал в большое тёплое полотенце, которое я никогда не видел раньше, и отнёс меня в спальню.

Никогда ранее я не замечал и не обращал внимания, какой он оказывается все таки сильный. Таскал меня не совсем адекватного из бара домой, поднимался со мной по лестничному пролету, ведущему к лифтам, и сейчас- носил меня в ванную и обратно, проделывая все это с такой легкостью.

Никогда ранее я не чувствовал себя настолько ничтожным. Всегда считал себя довольно крепким, хоть и худощавым, но с долей силы и уж тем более далеко не считал себя слабым. Но теперь же, после всего произошедшего, ощутил себя словно ребёнком- беспомощным и нуждавшимся в чьем- то крепком плече, в защите и покровительстве.