Alexander Maximoff - Тентаклеведение. Девять ударов

—Не бойся, я потихоньку, легонечко, в полшишечки, – успокаивал Михаил.

—Да ты чо, всё будет нормально! Не понравится – вынет! – подытожил Пётр, который расположился на диване рядом.

Алиса заметила, что его конец почти не уменьшился в размерах и всё тем же изогнутым вверх серпом торчал и блестел от покрывавшей его смазки («Тестостерона у них у всех хоть отбавляй. А может, это я их так возбуждаю!»). Она сидела верхом на Мише, никто не забивал кол ей между ног, бревно неподвижно покоилось поверх футболки, и прижатая к нему Алиса невольно украдкой потёрлась разгорячённой промежностью. Миша заметил её шевеление, охватил её своими лапищами за задницу и стал помогать ей тереться пиздой о свой хуй. Было невероятно классно, и влечение с каждым движением в который раз стремительно заполняло низ живота. Она тотчас сообразила, почему её посадили сверху: так ей было нисколько не страшно, и немного погодя она и вовсе успокоилась, переняла инициативу и даже сама начала во время этой езды иногда ловить своей дырочкой головку и, осмелев, слегка насаживаться на неё. Они ни к чему не принуждали её: Пётр всё грубовато лапал её ляжки и ягодицы, а Миша снизу тяжело поглаживал грудь и тоже оставался совершенно пассивен. В конце концов, она решилась сама: привстав на коленях (привстать пришлось очень высоко), она поставила стоймя Мишину кеглю и направила её в свою багровую дырочку. Она надавливала и отпускала, но исполин всё никак не хотел проникать внутрь. «В полшишки, – вспомнила она, – интересно, как это пишется, слитно или раздельно… И вообще, причём тут шишка? И какая это шишка – еловая или сосновая? А вот я ещё видела кедровую, так может она? Хотя по форме больше еловая подходит… Шишка отскочила – прямо Мишке в лоб! Не хватит до лба, всё-таки… Как же те Мишки живут, у которых до лба достаёт? Бедненькие…» – Алиса никак не могла избавиться от навязчивых мыслей.

—Анют, есть смазка? Или скользкое что-нибудь? – Пётр, как всегда, держал ситуацию под контролем.

—Пойду поищу…

Скоро её густо обмазали Johnson’s-Baby-Oil’ом и столь же чрезмерно залили маслом упрямый член. И вот она, как и раньше, понемножку приседала, но на сей раз блестящий влажный конус медленно, но верно, всё глубже протискивался внутрь. Алиса замечала, как расширяются стенки входа, когда она налегала чуть больше, как мучительно приятно тянется её похотник при каждом движении. Она застонала, так как Миша сам надавил посильнее ей навстречу. Наконец, она громко вскрикнула, когда исполинская головка всё-таки ворвалась вглубь, и вход сомкнулся за ней, как резиновый. Мысли тут же покинули её голову. Её точно поймали на крючок, сняться с которого самостоятельно ей не удавалось. Дальше черенок был гораздо у́же и понемногу расширялся к середине, где достигал настолько нереальной толщины, что она никак не могла протиснуться глубже. Она, содрогаясь, опускалась по стволу и поднималась обратно, с придыханием твердя:

—О, Боже, мамочки, как это… – осязая, как здоровенная туша туго идёт в глубине, мощно распирая стенки.

—О, Господи, какой… Ох!… – каждое движение отдавалось во всём теле, она почувствовала, что силы покидают её, и опёрлась на руки. Миша обнял её и, положив на себя, сам стал плавно пропихивать свой могучий поршень. В ответ раздались протяжные стоны и бессвязный лепет:

—Ох, как сильно, не надо, я боюсь, ох, господи, что это, ох, остановись, лучше я сама, мамочки, о боже!

Самое толстое место на Мишином стволе при каждом проникновении всё ближе подходило ко входу в её киску так туго, что каждый раз запиралось дыхание и казалось, что её в прямом смысле слова насаживают на кол. И в то же время хотелось быть растянутой и нанизанной на этот сладкий кол до самого корня. Продолжая неспешные фрикции, Миша сосал её соски. Петя сзади с силой лапал ягодицы и талию; внезапно, облив маслом, он мягко, но быстро, полностью ввёл палец ей в задний проход.

Она ощутила горячее присутствие, и от похабных мыслей едва не кончила вторично. Массивный ствол медленно словно клином распирал её изнутри, а горячий прут неподвижно обжигал прямую кишку.

—Мишань, раздвинь её…

Тяжёлые лапы потянули в стороны половинки, и её охватила боль, потому что к первому присоединился второй палец. Однако, как только движение прекратилось, боль мало-помалу стихла; и кроме того, ощущения в киске были до того хороши, что затмевали всё. Ещё через минуту она выдохнула: её попочку вдруг оставили в покое. Но почти тут же Пётр снова взял флакон с маслом и пристроился сзади. Догадавшись, что это случится прямо сейчас, Алиса так испугалась, что даже попыталась сопротивляться и запротестовала: