Константин Фрес - Желанное наказание

Как бы свински он не вел себя в тот роковой день, он же долгое время терпел ее отказы, смирялся с тем условием, которое она ему поставила, и был к ней нежен. Да, нежен – он целовал ее, замирая от ответных касаний ее губ, он обнимал ее и лаково гладил плечи, он…

А с Гранчестером все будет не так. Не будет нежности. Не будет трепета в прикосновениях, не будет замирания сердца – все ведь уже произошло, чем можно тронуть, удивить его ледяное сердце? И захочет ли он вообще того, что сам с таким презрением называл телячьими нежностями? Нет; ему нужен только секс, только ее тело.

Не будет тепла, того особого приятного чувства, что обычно ощущают двое влюбленных, просто находясь дуг с другом. А будет вот это – грубая, грязная, стыдная возня в темноте, разрывающее, унизительное наслаждение сначала и чувство болезненной пустоты после.

Эта пустота сейчас ощутилась особенно остро. Алилесса подсознательно ждала, что ее муж все же проявит человечность, проявит хоть каплю доброты и пожалеет, произнесет те слова, которые сейчас произносит эта чужая женщина, убедит ее, Алилессу, испуганную, сгорающую от стыда, что все произошедшее вовсе не знак того, что он неуважительно к ней относится. Хоть какие-то слова, хоть какое-то утешение и помощь, а не это холодное использование!

Но этого ей не было дано…

Просто взял, просто сделал то, что хотел и просто ушел, бросив, оставив, словно безмолвную вещь. Отнял у нее любовь, дорогого ей человека просто потому, что так захотел. Отнял планы на жизнь, поломал все мечты, да и саму жизнь переломал. Теперь, даже если он вскоре насытится ею, наиграется и даст развод, разве захочет Том быть с нею после всего, что случилось?..

Алилесса не выдержала и громко разрыдалась, закрыв лицо руками, вздрагивая и захлебываясь слезами, и старуха вышла из своего почтительного ступора, ее угодливое, ничего не выражающее лицо стало растерянным, тонкие сухие губы дрогнули в нежной улыбке.

– Милая, – она всплеснула руками и поспешила к бьющейся в истерике Алилессе. – О, дорогая… не плачьте! Зачем эти слезы, ну же? Милая!

Предательское кровавое пятно снова показалось из-под одеяла, которое Алилесса натянула на себя, желая спрятаться от всего мира, и старуха приняла ее слезы за плач по потерянной невинности, за шок, который, несомненно, испытала юная девушка при знакомстве с плотской стороной любви.

– Милая, – шептала старуха, обнимая рыдающую девушку, закутавшуюся в одеяло, – ну, не плачьте! Это ничего; ничего страшного не произошло. Это всего лишь обычная любовь, да, еще одна сторона отношений между мужчиной и женщиной. Все женщины рано или поздно дарят себя мужчинам, это долг каждой любящей жены и ее жертва. Ну все, все хорошо. Не нужно так расстраиваться. Все будет просто отлично!

Алилесса, слушая ее утешения, прижавшись к груди этой незнакомой женщины, плакала еще горше, потому что та не понимала истинной, более глубокой причины ее слез, и оттого ее утешительные слова не приносили успокоения.

Жена!

Значит, Гранчестер все же объявил ее своей женой перед слугами, а это означает, что он принудит Алилессу быть его, пока ему не надоест. Его игрушкой, его вещью, его очередной выгодной покупкой. А значит, он не отпустит ее сейчас. Она останется здесь, в его доме, и с Томом вряд ли увидится. Никогда больше, никогда… Алилесса зарыдала еще громче, пока горничная гладила ее по пышным волосам, тихонько баюкая, как ребенка, и шепча ненужные слова утешения. Сердце девушки разрывалось на куски.

– Ну, зачем так плакать, – ворковала старуха, – вы теперь не просто хорошенькая юная девочка, вы теперь супруга Лорда, леди Гранчестер. Это налагает некоторые обязанности, понимаете? Люди их круга не позволяют себе такой роскоши, как быть заплаканными, проявлять излишне откровенные эмоции при людях, понимаете? Миледи, вам нужно это понять и начинать привыкать к вашему положению…

– Не будет никакого положения, – провыла Алилесса, – он скоро выгонит меня, ах, оставьте ваши нравоучения!.. Не хочу ничего слышать!

Старуха, чуть отстранившись от рыдающей девушки, насмешливо фыркнула, рассматривая ее залитую слезами мордашку. Она не понимала, не знала истинной причины этих слов, ведь Гранчестер наверняка не делился с ней ни своими мыслями, ни своими планам относительно Алилессы. Поэтому эту истерику старуха списала на неуверенность юной, неопытной девушки. Вероятно, переживает, что не сумела доставить мужу удовольствие в первую ночь, или считает, что что-то пошло не так, совсем не так, как ей описывала мать, постеснявшаяся рассказать правду, вот и говорит невесть что?..