Георг Ли - На расстоянии дыхания

Ваня шмыгнул в лифт, забился в угол, как нашкодивший котёнок. Крашеный вальяжной походкой последовал за ним, расположился напротив Вани, облокотился на стенку лифта и неотрывно смотрел. Под его взглядом, издевающимся, насмехающимся, Иван Алексеевич готов был провалиться сквозь пол. На мгновение он даже задумался о том, чтобы лифт сорвался с тросов и рухнул вниз с огромной скоростью. Разбился, похоронив под обломками металла и Ваню, и крашеного. Вместе. Даже умирать вместе придётся, господижтыбожемой!

– Мы так и будем стоять? – сосед поиграл бровями. Его голос, не слишком низкий, но и не высокий, пробрал до самых костей. Ваня удивлённо заморгал, не понимая, о чем тот вообще говорит.

– Кнопочку, может, нажмешь уже? Нам вроде на один этаж.

Ваня кивнул и дрожащими пальцами нажал на кнопку нужного этажа. Сосед видел, как дрожат пальцы Вани, и удовлетворённо хмыкнул.

Лифт плавно тронулся, поднимая их на восьмой этаж. Наверное, это была самая долгая поездка в жизни Вани. Сосед уже не втыкал в телефон, теперь он буравил взглядом стоящего напротив солидного Ивана Алексеевича, заставляя того краснеть, возмущённо пыхтеть и прятать взгляд. А крашеного это только забавляло. Он стоял, широко расставив ноги, сложив руки на груди, приподняв подбородок, поэтому смотрел сверху вниз. Издевается, определенно издевается!

Ваня не знал, куда себя деть. Молился о том, чтобы лифт доехал быстрее, и он смог спрятаться в своей квартире от этого крашеного чуда.

Молитвы были услышаны в тот момент, когда, казалось, сосед прожжет дыру в красивом пальто Вани. Двери распахнулись, сосед и Ваня одновременно шагнули к выходу. Конечно же, разминуться у узкого входа они не смогли. Столкнулись грудью, слишком близко. Настолько близко, что Ваня почувствовал горячее и свежее дыхание соседа на своей щеке. Мгновение, всего одно мгновение и крашеный придвигается ещё ближе (хотя куда уже ближе), прижимается всём телом, касается бёдрами. Придвигается к уху, обжигающее дыхание и жаркий шепот:

– Тут слишком узко, – голос внезапно становится хриплым, томным, отчего Ваня заливается краской по новой, дрожь берёт по всему телу, а где-то внизу живота сворачивается тугой узел. – Кому-то нужно уступить, ты так не считаешь?

Какого чёрта так близко и так горячо? Ваня хватает ртом воздух, как рыба, выброшенная на берег. Этот сосед, это чудо крашеное просто сносит крышу. Ваня судорожно сглатывает подступивший к горлу комок, кивает и отодвигается в сторону. Сосед ухмыльнулся, шагнул в коридор. Напоследок обернулся, окинул взглядом Ваню и улыбнулся. Улыбка уже была другая, в ней не было насмешки. Это было что-то другое. Или Ване показалось.

– Пижон, – проворчал Ваня, когда сосед скрылся в своей квартире.

Двери лифта закрылись, Ваня так и остался внутри. Отдышался. Что это сейчас было, черт возьми? Какого хрена тут творилось? У соседа вообще крышу напрочь отбило? Да что он себе позволяет?

Куча вопросов и отборного мата посыпалось на голову несчастному крашеному, пока Ваня выбирался из лифта. Подошёл к двери, нащупал в кармане ключи и кое- что ещё. Сквозь ткань брюк отчётливо можно было нащупать кое-что твёрдое и объёмное.

– Да твою ж мать! – застонал Ваня, с третьей попытки попал ключом в замочную скважину.

В этот момент соседская дверь открылась, высунулась крашеная голова и, ухмыляясь, произнесла:

– Ругаться нехорошо, тут все-таки культурные люди живут. И я Даня, ну так, для информации.

Дверь захлопнулась, а Иван Алексеевич так и остался стоять с ключами в руках и стояком в штанах.

– Крашеное чудо, – буркнул Ваня и зашёл в квартиру.

Холодов любил свою работу. Любил настолько, что частенько задерживался в кабинете до поздней ночи, просчитывая риски и возможные доходы различных проектов. Цифры – одна из главных страстей Ивана Алексеевича. За свои тридцать лет ему удалось сделать довольно неплохую карьеру от стажера до ведущего финансового аналитика, получить отличную зарплату и возможность не думать о хлебе насущном.

И если с карьерой все складывалось более чем благополучно, то в личной жизни был полнейший штиль. Конечно, были девушки, которые утешали Ванечку холодными одинокими вечерами, но впускать кого-то в свою жизнь основательно и надолго не решался. Боялся, что не сможет выдержать бытовой рутины, тихих семейных вечеров. Это же надо видеть каждый день одно и то же лицо, засыпать и просыпаться в одной постели, ездить на выходных к родителям, в отпуск – куда-нибудь в Турцию или Египет. И всегда вдвоем, позже с детьми.