Георг Ли - На расстоянии дыхания

Но спокойно жить не получилось. Этот паренёк оказался соседом Ивана через стену, и о мирной жизни приходилось только мечтать. Громкая музыка по утрам и вечерам очень мешала серьёзному и солидному Ивану отдыхать. И ладно бы музыка была хорошей. Так нет же, ненавистный соседушка включал в основном современные хиты, которые не отличались особо глубоким смыслом, однако были щедро сдобрены мощными битами, от которых сотрясались стены. Один раз Иван не выдержал подобного безобразия и всё же пошёл разбираться с новым соседом.

Было уже около десяти часов, Иван в домашних штанах и футболке вышел в коридор и забарабанил в дверь. Сосед открыл только через пару минут активного домогания двери. Увидев растрёпанного соседа, Иван мысленно застонал. Ну хоть бы одеться додумался! На соседе было только полотенце, обвязанное поверх бёдер, всё остальное щеголяло девственной наготой. Однако, стоило признать, что сосед выглядел очень даже хорошо. Без излишней перекаченности, просто спортивное подтянутое тело, с лёгким рельефом во всех необходимых местах. На плечах и грудь сверкали капельки воды, видимо, соседушка принимал душ под громкую музыку.

Паренёк опять окинул Ивана долгим взглядом и незаметно облизнул губы. Иван тут же смутился.

– Ты это… Музыку… Тише как бы…

В такие моменты Иван понимал, что связная русская речь – совсем не его профиль. И вроде бы он прекрасный оратор, особенно на работе, когда необходимо уломать какого-то несговорчивого клиента сделать дополнительные вложения. А тут при виде этого крашеного недоразумения все его навыки мгновенно улетучивались. Это был ещё один повод для вечного раздражения и нарастающей ненависти к соседу.

Паренёк усмехнулся, больше от реакции Ивана на его оголенную персону.

– До десяти имею право шуметь. Ещё вопросы?

– Мне работать надо, – попытался возразить Иван, но паренёк его перебил:

– Купи беруши, счастливо оставаться, – и захлопнул дверь.

Ваня постоял ещё пару минут перед закрытой дверью, переваривая произошедшее и потихоньку закипая от ненависти. Этот пижон вёл себя исключительно борзо и заслуживал наказания. Однако, воображение, всё ещё впечатленное увиденным, подкидывали идеи совсем не тех методов наказания, которые предполагал Иван.

Помотал головой, скидывая влажные картинки из мыслей, и отправился в свою квартиру. Но стоит признать, сосед всё же сделал музыку потише и впредь особо не нарушал режима.

С тех пор сосед частенько мелькал перед глазами Ивана, раздражая своей постоянной немного едкой ухмылкой. Будто специально подбирал время, чтобы вместе с Ваней зайти в подъезд вечером или выходить из него утром.

Вот и сейчас стоит себе возле лифта и втыкает в телефон. Ваня уже на полном серьёзе подумывал подняться пешком, однако выматывающий день и восьмой этаж отрезвили его мысли. Одну поездку в лифте можно и потерпеть. Не умрёт же он, из конца-то в конец!

Кнопка вызова лифта светилась, но сам лифт не спускался. Наверное, кто-то гонял между этажами. Придётся стоять и ждать, а это лишнее время, проведённое вместе с крашеным соседом. Внутри у Вани всё оборвалось, он мысленно выругался.

В момент безмолвной тирады на чистом матерном русском крашеный поднял голову и посмотрел на Ваню. И снова от одного только взгляда у того перехватило дыхание, а шея предательски покраснела. Нельзя так реагировать на людей, нельзя! И смотреть так, как смотрит крашеный, тоже нельзя! Это же преступление просто! А сосед спокойно, не подозревая о мысленных терзаниях Ивана Алексеевича, бессовестно рассматривал, скользил взглядом с ног до головы: от дорогих кожаных туфлей вдоль классических чёрных брюк, задержавшись взглядом в районе карманов. Через мгновение взгляд пополз по кашемировому короткому пальто, зацепился на покрасневшей шее, на дернувшемся кадыке. На подбородке, губах, скулах, волосах. И только потом серая бездна заглянула в глаза Ивану. И Иван снова понял, что тонет, задыхается. Попытался отвернуться, но что-то словно магнитом держало его, гипнотизировало. Сосед ухмыльнулся, кивнул головой в знак приветствия и снова уставился в телефон. А Иван стоял, растерянно моргал и краснел ещё больше.

Наконец, лифт соизволил спуститься на первый и из раскрывшихся дверей вылетели две вертлявые девицы, о чем-то весело болтая. Увидев солидного Ивана, они присмирели, а окинув взглядом крашеного, зарумянились. Он на всех так действует, правда? Не только на одного Ивана Алексеевича? Хоть это радует.