Алексей Иванов - Т.Н.

Что и заставило Того точно также отречься от своего отчима. И после неудачной попытки его женить, навсегда уйти от них. В религию.

Лёша и теперь был всё также очень и очень расстроен. Не меньше Его. Ведь сценарий всегда был у него один и тот же. Из века в век. Но нравы были уже совсем не те. А потому решение этого вопроса уже не могло быть принято так же просто и плоско. Как мы привыкли наблюдать это за собой в двумерной социальной реальности, разбивающей нашу натуру на: я-для-себя и я-для-других. И просто не мог уже уйти в двумерную плоскость веры.

Хотя бы потому, что его туда теперь никто и не звал. Виталий уже не играл, как прежде, роль Иоанна Крестителя. К этому времени его и самого уже давно растлили и заставили стать кидалой. Мир усложнился. Земля перестала быть плоской – площадью. Площадкой для его детских игр в Бога. И приобрела объем. Форму шара. Расстройство, как и положено тревожности экзистенциалистов, пробуждало в нём трехмерное измерение своих глубин, трансцендентное его обычному самосознанию. Ибо соблюдение обычаев о’бычит. Тогда как расс-тройство, напротив, обладало способностью экстраполировать филигранность его гения.

– Ну что ты всюду суёшь свой нос, – корил Банан Фила. – Ты разве не понял ещё, что девушки тебя боятся? Они думают, что раз ты такой умный, да бойкий проныра, то таких, как они, у тебя валом. Ты разве не понял ещё, недоумок, что они любят меня и только меня, обычного парня. Каких навалом. А ты их от меня только отпугиваешь?

– По крайней мере, я поступил честно, – возразил Лёша.

– Да и – целесообразно, – подхватил Фил.

– Да кому нужны ваши оправдания?! – взметнулся Банан. – Вы хоть понимаете, что вы со мной наделали, недоумки?

– Я бы посмотрел, в какой бы ты попал переплёт, – усмехнулся Фил, – если бы действительно стал героем этого средневе(н)кового романа.

– А зачем тогда нужен такой умник, как ты?

– Как раз чтобы блестяще разрывать подобные переплёты! – заявил Фил с пряной понюшкой торжества. – В которые твои избранницы вечно пытаются заплести твою и без того заплетающуюся натуру. И как венок из цветов романтичных ожиданий торжественно водружают тебе на голову. Пользуясь наивной верой Лёши во всё, чего бы они ему ни наобещали. Пытаясь влезть вам на шею.

– Совсем уже обленился, животное, – возмещался Банан.

– Животное как раз ты! – усмехнулся в ответ Фил. – Притом – ездовое.

– Так воздайте животному животное! – восклацнул зубами Банан.

– Она была так мила, – закатил Лёша глаза к небу.

– А ты нас её лишил!

– Я? – опешил Фил от такой наглости. – Это был как раз ты! Но ты этого не замечаешь только потому, что твои поступки тебя гипнотизируют, изменяя твой гормональный фон, и как следствие, программируют на повторение, извращая заодно и твоё мышление – меня. И твою психику – Лёшу. Который, не чая в тебе души, наивно полагает, что раз ты так поступил, то это было не только необходимо и правильно, но и, на сегодняшний день, единственно истинная модель поведения. Которую он поэтому и пытается оправдать, дабы сохранить твою цельность, убеждая тебя и других в её истинности. Мол, нью-вэйв! Смотри и учись, сынок! Поэтому-то человек постоянно и занимается самооправданием, что он просто-напросто пытается таким образом принять и понять своё поведение как то, что он сделал сам. А не как то, что он сделал в следствии давления на него обстоятельств, заставивших его в силу его внутренних качеств поступить именно таким вот образом. Механически! Благодаря чему любой может прикоснуться к себе и увидеть свой неказистый внутренний мир, если более пристально и беспристрастно проанализирует своё недавнее поведение. – усмехнулся Фил.

Философски обращаясь уже не только к Банану, но и к каждому:

– Ты игрушка в руках обстоятельств! Пойми! И то, какие будут возникать вокруг тебя и с тобой ситуации зависит только от недо-совершенства твоего внутреннего мира. Чтобы тебе это показать. А если ты не обращаешь на это внимания, да ещё и пытаешься оправдаться, когда тебе кто-то на это указывает, ты просто пытаешься сбежать с урока из Школы Судьбы и упускаешь возможность роста. Не понимая главного – это не ты так поступил! Это было следствие твоей конструкции. Тебя использовали, как заготовку. Для того, чтобы ты поступил именно таким вот образом для каких-то своих целей: для корректировки судеб других людей, с которыми ты начинаешь взаимодействовать. А ты ещё и упорно пытаешься этого не замечать! Чтобы не перестать быть именно такой заготовкой. Побуждая поступать с тобой примерно таким же образом снова и снова. С новыми героями. В твоём случае – с героинями. Чтобы ты так и не понял в чём тут дело. В тебе! Думая, что жизнь это некое удивительнейшее приключение! А не прикладная наука жизни, если ты начнешь обращать на себя внимание. На (якобы) свои поступки, порождаемые твоими внутренними качествами. Просто наблюдать. И понимать! Чтобы наконец-то начать корректировать своё поведение (через недавнее понимание того, как именно это нужно делать) и через это – менять себя.