Александра Вьюга - Ипатов и его поклонники

Ипатов обернулся. Около соседнего подъезда стоял он – мужчина его мечты. Конечно Ипатов посмотрел на него!

Мужчина выглядел шикарно. Лет сорока пяти, высокий, широкоплечий, подтянутый, облачённый в светлый вельветовый пиджак, чёрную водолазку с высоким горлом и тёмные узкие джинсы.

«Хорош как бог!» – подумал Ипатов, и в общем-то был недалёк от истины.

Мужчина улыбался ему пухлыми чувственными губами и смотрел томным взглядом тёмно-зелёных глаз. Лёгкий ветерок трепал чуть волнистые каштановые волосы, а небольшая благородная седина на висках совершенно не портила, а скорее даже украшала мужчину, делая более импозантным.

В общем, Ипатов на него не просто посмотрел, а уставился совсем неприлично, даже рот приоткрыл. Ну только что вот слюна не закапала.

Мужчина посверкал на Ипатова глазами, пошевелил губами, а потом выдал:

– У вас такая неординарная внешность! Вы просто созданы быть моей музой! Вот послушайте!

Твои глаза полны огня!

Я в них горю! Пощады нет!

Прильни к груди моей в обед!

А вечером сожги любя!

– Ничего что на «ты»? – продолжил мужчина. – Я на «вы» тоже могу. Но сейчас вот именно так родилось.

– Н-н-ничего, – проблеял Ипатов, поражённый в самое сердце.

«Стихи! Мне написали стихи! Я – муза!»

Мужчина подошёл и протянул руку:

– Степан. Поэт и большой ценитель мужской красоты.

– Роман. – Пожал протянутую руку Ипатов. – Финансовый аналитик. И тоже гей.

Степан пригласил Ипатова в свою квартиру на романтический ужин. Сердце Ипатова забилось в радостном предвкушении, и он тут же согласился.

«Наконец-то я расстанусь со своей девственностью! И с каким шикарным мужиком!»

Степан помог Ипатову снять плащ и провёл на кухню. Застелил стол белоснежной скатертью, расставил закуски, водрузил посередине большую миску с салатом и несколько широких и низких свечей.

Ипатов с восхищением обозрел всё это великолепие:

– Ты словно специально готовился!

– Конечно, – важно заявил Степан. – Я тебя давно приметил, а сегодня вот решил познакомиться.

Он достал пузатую бутылку коньяка, поставил на стол два широких бокала, разлил по ним янтарную жидкость и с некоторой долей пафоса провозгласил:

– Ну, за знакомство!

Ипатов покрутил в руках бокал с коньяком и боязливо пригубил.

Алкоголь до этого Ипатов можно сказать и не пил. Не с кем было. Ровесники его на пьянки-гулянки не звали, так что в этом плане он тоже был практически невинен. Бакал шампанского или вина с мамой по праздникам не в счёт.

– Это очень хороший коньяк, – заявил Степан важно. – Смакуй его небольшими глотками, а потом закуси лимончиком. Это у нас аперитив, так сказать. А потом, под горячее, я тебе водочки налью. У меня есть восхитительная водочка. Мягкая, как слеза младенца!

Степан хлебнул ещё коньяка и продолжил:

– Алкоголь – это прекрасно! Он расширяет границы сознания, позволяет увидеть то, что трезвому не дано. Раскрепощает, делает практически другим человеком, заставляет творить вечное! Только в меру надо, конечно.

Под эту проникновенную речь Ипатов допил коньяк и зажевал его лимоном. Внутри потеплело, и Ипатова самую малость повело.

Степан положил ему в тарелку салат и мясные нарезки. Плеснул ещё коньяка.

После второго бокала в голове слегка зашумело, Ипатов окончательно расслабился и улыбнулся Степану.

На столе появилось запечённое мясо и запотевшая бутылка водки. Под горячее Ипатов успел выпить несколько рюмок, после чего Степан вдруг начал читать стихи. Непривычный к алкоголю Ипатов слушал плавную речь поэта и качался на волнах рифм, не особо вникая в смысл. При этом он расфокусированно смотрел по сторонам. Поэт двоился у него в глазах, а кухонные шкафчики подозрительно вращались.

Степан опьянения Ипатова особо не замечал, поймав вдохновение и погрузившись в поэзию. Он убрал со стола и поставил небольшую тарелку с нарезанными яблоками и бутылку виски.

– Это десерт.

– Стёпа, – с трудом ворочая языком выдавил из себя Ипатов. – Я не могу больше пить.

– А ты не пей, просто попробуй. Это шикарнейший виски! Мне его один знакомый художник подарил.

Ипатов сделал глоток. Вниз потекла горячая волна, которая сразу же почему-то начала подниматься вверх, и Ипатов понял, что его тошнит.

Он сполз со стула и держась за стены добрался до туалета, где его долго выворачивало.

«Хорошо хоть успел снять пиджак и галстук» – промелькнуло в напрочь затуманенном алкоголем мозгу Ипатова.