Аннализа Фоль - Любить Нельзя Бояться. После насилия

А недавно я обнаружила новый вид табу во французских семьях – это «родительское выгорание». Данное табуирование тесно связано с периодом Ковида, когда долгий промежуток времени все члены семьи были вынуждены оставаться вместе в замкнутом пространстве: в своей квартире, доме. Французский канал «M6» (15) транслировал расследование родительского выгорания, в котором рассказывается о четырех семьях, затронутых этим явлением, столь же широко распространенным, сколь и упускаемым из виду. Каждый год от родительского истощения страдают десятки тысяч родителей. Родительское выгорание – это табу. И когда это случается с нами, мы остаемся одни, не находя никакого решения этой проблемы. Ну какой родитель может признаться, что он сыт своим ребенком по горло?

В период санитарного кризиса многие родители почувствовали себя заключенными между реальностью профессиональной и личной жизни, которая не всегда проста, и предписаниями общества, которое идеализирует родительство. Это социальное давление является причиной того, что четыре семьи, участвовавшие в этом расследовании, «проявили смелость» и дали открытые показания. Это прекрасное доказательство любви к их детям. Не каждый родитель начнет задаваться вопросами, чтобы докопаться до истины. Многие предпочитают слепо закрыть глаза на их проблемы и как стадо баранов следовать законам общества.

Если кто-то скажет мне что в их семье нет никаких табу, я просто не поверю. Потому что табу пронизано любое общество или народ (племя/триба): законы, принятые Госдумой в последнее время – есть запрет на курение в общественных местах, на нецензурную лексику в кино, на некоторые составляющие личного пространства; религиозные догмы – не убий, не укради, не лжесвидетельствуй; в речевой коммуникации проявления табу отражены в избегании «определенных языковых выражений или затрагивания определенных тем общения»! (7)

Таким образом, то, что не может табуировать государство, в конце концов запрещают заповеди божьи, семейные или межкультурные, давя на человека для укрепления ослабшего у него внутреннего закона – совести. Я поняла, что в каждой семье наличие табу определяется их значимостью: является ли это угрозой или опасностью для того или иного члена семьи? Если секс для моей матери был помехой для ее нормальной жизни, поскольку никто ей не показал, что это можно практиковать без каких-либо проблем и даже получать от этого удовольствие, то конечно секс стал темой-табу в моей семье.

Будучи маленькой девочкой, я постоянно задавалась вопросом: в чем смысл жизни? И, глядя на взаимоотношения моих родителей, когда большую часть времени мой отец проводил в запое, а мать – в чувстве страха, я не горела желанием заводить семью и повторять участь матери. Я не понимала: зачем я появилась на свет? Какие испытания мне придется пройти? Неужели так живут все семьи?

С возрастом круг моих вопросов расширился, но в семье я не находила ответов на них. Тема взаимоотношений мужчины и женщины была под запретом. А ведь именно эта тема очень волнует подростков, не имеющих никакого опыта. На мой взгляд, она должна обсуждаться в семье. Это должно происходить дозированно, своевременно, на хороших примерах (на примерах правильных семейных взаимоотношений родителей или родственников).

Мои детские воспоминания о взаимоотношениях моих родителей с нами «сужаются» до размеров совместных праздников: Нового года, Пасхи и дней рождения. Это объясняется многими причинами, но в детстве они казались совершенно непонятными: отца, который постоянно был на вахтах в Сибири, мы видели крайне редко. Но, когда он приезжал домой, то пропивал все деньги с собутыльниками. На плечи бедной матери было взвалено очень много: дети, работа, дом, хозяйство. К тому же ей приходилось терпеть издевательства пьяного отца. Ее счастьем всегда были дети. Я родилась не одна: у меня есть сестра-близнец Тася, с которой мы всегда были неразлучны, как две половинки. Мы вместе росли, играли, учились. Мы вместе ходили в детский сад, в школу; потом учились в педколледже. После окончания университета наши пути разошлись. У меня появилось необъяснимое чувство пустоты, как будто я лишилась друга, которому могла доверять все свои тайны, с которым могла говорить на любые темы, без всяких табу.

Стоит сказать, что у нас была старшая сестра, Ольга. Она обучалась в университете и дома была редко. Может быть, Оля и принимала участие в нашем воспитании, но я мало что помню о ней именно из раннего детства. Для меня она была неординарной личностью: автономная, авторитетная, артистическая, даже легендарная. Мне всегда казалось, что она обладала незаурядным талантом руководить другими людьми, оказывать на них значительное влияние, вплоть до решения их судеб. Она всегда хотела отличаться от других. Ольга любила кроить одежду для себя в стиле, которого не было ни у кого. За одно и мне с Тасей выпадал шанс иметь в своем гардеробе стильный детский сарафанчик или моднючие шортики на подтяжках. Я гордилась тем, что у нас в семье был личный кутюрье. Когда она была дома, то часто проводила время со своими школьными друзьями. Иногда это длилось до поздней ночи. Помню, как однажды мама сильно переживала, что она не вернулась с дискотеки в назначенный час, нам пришлось задействовать соседей в ее поиске. Позже выяснилось, что она с друзьями пошла на речку встречать рассвет.