Кристиан Лав - Я заберу твоего парня

Он всегда умел улыбаться не только губами, но и глазами, да и вообще всем телом. Он словно весь светился изнутри. Я о нем думал и мечтал оказаться в его объятиях. Мысль об этом заставляла меня радоваться. Так обычно радуется верный пес, когда хозяин позволяет ему залезть на диван и лечь у своих ног. Я чувствовал себя полнейшим дураком. Но я был счастливым дураком.

Я рассказывал ему о своих кошмарах и страхах, а Стас просто улыбался, но по его глазам я видел, что он сочувствует мне. Он знает, через что мне пришлось пройти. Нам обоим пришлось пройти через потери, чтобы быть вместе.

Нам было очень весело вдвоем, мы чувствовали себя так хорошо, как никогда в жизни не чувствовали. Мы просто не замечали никого и ничего вокруг, находясь в объятиях друг друга. Мы лежали на кровати, бесились, и я слушал его звонкий смех.

Мы катались по кровати и целовались, как те сладкие парочки в дурацких романтических комедиях. Мы делали это молча, ведь мы понимаем друг друга без слов. Мы купались в нашей любви и ныряли в нее с разбега с головой, как обычно, ныряют люди в море, когда они очень давно не отдыхали и ужасно соскучились по такому отдыху.

Нас покачивало на волнах нашего моря, а иногда волна накрывала нас с головой, но нам не было страшно. Напротив, мы вдохновлялись ею еще больше.

И вот я уже думаю о том, как бы он встал передо мной на колени. Но даже в этот момент мне было очень сложно выразить свои чувства. Ведь даже мысли об этом заставляют мою душу рваться на кусочки от тех эмоций, которые ее переполняют. А уж если это происходит в реальной жизни, кажется, я просто растворяюсь от счастья в этом удивительном человеке. Рядом с ним я умираю от счастья и любви.

И вот, когда жизнь начала складываться в удивительный пазл, угроза появления Бориса замаячила черной тучкой, вынуждая меня жить в страхе.

В какой-то момент я ощутил тоску. Ведь по-человечески, мне нужно признаться Стасу, попросить прощения, что обманул его про смерть Бориса. Рассказать, что его тюремный любовник жив. Но… Я трусил сделать это.

Вроде бы, мы с ним настолько близки, что понимаем друг друга. По одному его вздоху я мог понять, что чувствует любимый. А он точно знает, о чем я думаю, особенно когда так сильно переживаю. И много раз я пытался начать, но каждый раз передумывал.

Не могу представить, что какая-то неведомая сила разлучит нас. Что вообще что-то способно разлучить меня со Стасом. Я уже терял его на два года и минуты разлуки были для меня пыткой. Я хотел бы быть всегда с ним вместе, и в этой жизни и во всех последующих, если они существуют.

Порой у меня возникает ощущение, что мы не два человека, а одна персона, которую по какой-то причине разделили надвое. Это, наверно, не очень правильно, так думать. Но я был настолько счастлив, и я был настолько отупевшим от этого своего счастья, что даже не думал о том, что правильно, а что нет.

Обретя вновь Стаса, я понял, что значит фраза «слезы счастья». Я раньше думал, что люди плачут от горя или боли, но теперь я знаю, что люди могут еще плакать от счастья и от переполняющей их любви.

Мне кажется, люди могут предугадать трагедию, которая может случиться с ними и с теми, кого они любят. Этот болезненный миг расставания.

Может быть, я тоже предчувствую скорую разлуку, поэтому сижу сейчас на кровати и думаю об этом, стараясь насладиться хотя бы мыслями о Стасе… О человеке, которого я люблю больше, чем свою жизнь.

Если бы мы жили век назад, я бы с легкостью мог оградить Стаса от информации, но сейчас… Я могу выставить охрану по всему городу, чтобы Борис не смог даже дать знать о себе, но как я могу запретить любимому пользоваться интернетом?

Обнадеживает только то, что Борис за все то время, что жил на острове, ни разу не попытался написать Стасу в соцсетях. Может быть, не все потеряно? Может, он не посмеет портить наши отношения?

В любом случае я должен встретиться с соперником и выяснить, каковы его планы. Иначе я свихнусь. У меня уже на нервной почве начался нервный тик.

Найти Бориса оказалось сложно. Этот человек связан с криминалом, я бы никогда не совался к нему и не угрожал, если бы нам нечего было делить. Думаю, он бы мог с легкостью разобраться со мной. Мне бы не помогли ни деньги ни связи. Против его связей я бессилен. Но у таких, как он, людей с принципами, есть свои моральные границы. Я спас его жизнь и он теперь не может меня убить.

Впрочем, в этом мы с ним похожи. Я тоже мог бы при желании устранить его, но в последнее время стал чрезмерно сентиментальный. Потерял свои яйца, как сказала бы моя психованная покойная сестра.