Кристиан Лав: Девственность для мажора

Тим

Я давно хотел увидеть парня, заплатившего за операцию для моей бабушки. Человека, который спас жизнь той, кто заменил мне семью. Много дней я находился на грани жизни и смерти. Я не мог дышать, страх поглощал и уничтожал меня изнутри.

Я почти не помню то время, что я жил последние несколько месяцев, все было словно в тумане. В сознании только парализующий ужас и пустота. Вроде бы я что-то ел, с кем-то общался, но все это проходило мимо, а для себя я четко определился, если бабушка умрет, то и мне незачем больше жить. Она все, что у меня есть.

Порой даже дышать не было сил, но я должен был держаться. Ради чего? Ну, хотя бы ради той, кто стала мне матерью и отцом в одном лице. Той, кто посвятила мне свою жизнь и вложила в меня душу.

Без нее я ощущал себя потерянным котенком, брошенным на помойке с одной только целью, чтобы я умер в одиночестве. Бабушке становилось все хуже и хуже. Врачи сказали, без операции она может умереть в любой момент. Тянуть уже было никак нельзя. Каждый день я просыпался с мыслью: это случится сегодня и мое сердце начинало бешено стучать, разрываясь от боли.

У моего дяди, который тоже переживал за свою мать, трое детей и

Я испытывал безутешное горе и не находил себе места. Последние дни превратились в бесконечный и жуткий кошмар. Надвигающееся горе не давало жить. Я не мог ни есть, ни спать, от постоянного напряжения у меня тряслись руки и путалось сознание. Ради бабушки я готов был идти на любые жертвы, и я делал попытки быть максимально веселым и бодрым, чтобы не расстраивать ее.

Обычно, присаживаясь на стоящий рядом с кроватью стул, я брал ее за руку и говорил, что мы будем делать, когда ее выпишут.

Но, уже через несколько минут, предательские слезы начинали непроизвольно литься ручьем из глаз, и я быстро убегал из палаты, чтобы смыть с себя эту позорную слабость. Горькие слезы оставляли свой отпечаток на лице, порой, более часа стоял над раковиной, пытаясь окончательно успокоиться.

Я старался не показывать ей своего ужаса и страха, но порой желудочные спазмы начинали скручивать так, что я не мог дышать. Иногда отключался, словно выпадал из реальности на несколько часов. А после пробуждения очередная волна страдания накатывала с новой силой и поглощала уже меня без остатка, заставляя снова отключаться от реальности.

В последние несколько дней я не мог сосредоточиться и понять, что со мной не так. Я словно выпадаю из жизни, а потом обнаруживаю себя в каком-то новом месте, но совершенно не помню, как я туда попал.

У меня и раньше такое было, но я не особо придавал этому значения, однако сейчас это стало какой-то странной закономерностью. Может быть, я схожу с ума?

Все то время, что я пребывал в здравом рассудке, я сидел возле бабушки. Каждые пять минут я подходил к ней и проверял ее дыхание.

– Бабуля, не переживай, все будет хорошо! – успокоительно выдыхал я, и спасительное чувство облегчения прокатывалось по телу словно приятная дрожь.

– Бабуля, родная, только держись, ради меня! Не бросай меня одного, я без тебя не смогу жить, – шептал я, когда она спала.

Я смотрел на нее, чувствуя очередной приступ отчаяния, и тогда я закусывал себе руку, чтобы не разреветься и убегал снова в ванную, боясь, что неожиданно разрыдаюсь и разбужу ее.

Когда мой двоюродный брат Симон сказал, что некий Леша, его друг, оплатил операцию и бабушку теперь спасут, я чуть не умер от счастья. Операция прошла успешно и бабуля быстро шла на поправку. Врач сказал, что она сможет прожить до ста и сердце не остановится. Что-то про чудеса медицины объяснял, но это я тоже почти не помню. Опять был провал в памяти, видимо на фоне пережитого стресса.

Симон позвонил мне и сказал, что привезет этого героя, и я смогу лично поблагодарить его. Я почему-то представлял себе Лешу таким лысым, маленьким и толстым. Этакий начинающий олигарх, сорящий деньгами налево и направо.

Но когда я увидел его вживую, у меня перехватило дух. Он был красив, невероятно красив! Темные волосы до плеч, обрамляли лицо изящными волнами, если бы понадобилось описать их цвет, я бы сказал черно-коричневые или темно-каштановые, но вряд ли я и на сотую долю могу описать все великолепие.

В его ушах были довольно интересные серьги-пирсинг в виде цепочки и россыпи бриллиантов. Это было чертовски красиво!

Мой взгляд упал на его волосы, они струились и слегка завивались, и в них были вплетены какие-то блестящие нити с камешками, что переливались в его волосах и добавляли какого-то космического сияния.