Ольга Резниченко - Пустоцвет

Подтянул брюки и присел около меня на карточки, руки невольно скрещивая пред собой. Взор в очи:

- Ну. Слушаю... Что случилось?

- Отпусти меня, - зазвенела я наручниками.

Закачал уверенно головой, отрицая. Губы плотно сжались. На лицо проступил гнев, едва сдерживающийся арканом приличия:

- Слушаю, - дерзкое, приказное, повтором. - Что случилось? Что за истерика? Что за бред ты там несла?

- Я? - уязвлено, обреченно съехидничала.

- Ну не я же?! Что за крик? Что за драка?

- Почему сразу не сказал?

- ЧТО?! - раздраженно рявкнул. - Из тебя что, клещами тянуть слова? Или будем и дальше вопросами кусочничать?

Сглотнула я скопившуюся слюну, догорая уже в отчаянии, в боли... разочаровании... и обиде.

- Почему не сказал, что до сих пор женат?! Почему делал вид, будто всё в прошлом? Тебе весело, да? Разводить... таких тупых, наивных куриц, как я? ДА?.. Не наскрести, ничего не найти о тебе, даже если сильно захотеть! Видно лишь то, что сам хочешь показать: сверх положительный, рыцарь... гребанный.

Рассмеялся вдруг коротко, болезненно, горько.

Движение - и присел рядом на ступеньку. Лицо утопил в ладонях - на миг, а затем и вовсе силой содрал с него эмоции. Шумный вздох.

Взор на меня, но тут же осекся - увел глаза в сторону:

- Почти год... мы с ней разводились. И развелись. Так что уже месяц как... я - свободный человек. И ни в чем... перед тобой... не провинился.

- Ты с ней живешь? - сдержанное, тихое.

- Нет, съехал. Причем давно.

Пристыжено опустила очи я. Молчу.

- Еще вопросы будут? - серьезным тоном.

Нервически сглотнула слюну:

- Тогда почему... по документам иначе?

- Это ты у своего... осведомителя спроси. Почему не захотел... правду до конца раскопать. Не думаю, что это - такая уж тайна.

Обмерла, удивленно выгнув брови.

Виновато спрятала взгляд.

Жгучие, резиновые... мгновения, минуты внутренних баталий, попыток сдержать, смирить бурю эмоций, сомнений... надежд и грез; шального выбора между... рациональным "нельзя" и наивным, сладким "хочу верить"...

И наконец-то нахожу силы на слова. Дернула руками:

- Освободишь?

Тишина. Тягучая, палящая... терзающая.

Вынужденно устремляю на него взгляд - улыбается.

Хитро, весело... коварно ухмыляется.

- Что? - гаркаю удивленно, а в душе уже странные чувства, дрожью отбиваясь по всему телу.

- Я-то не провинился... - щенячий, побитый вид состроил. - А вот ты...

- Костя... - предчувствуя неладное, дерзкое... безрассудное - поддаюсь и улыбаюсь. - Отпусти меня.

Качает отрицательно головой - а улыбка все шире и шире.

Вдруг резкое движение, ко мне - и, ухватив за талию, враз развернул к себе спиной, ставя на колени. А руки невольно ломит, выкручивает неудобная поза - скольжу ладонями по прутьям, отчаянно пытаясь найти опору и удержаться.

- Ты что удумал?! - реву, что зверь. - Я же тебя убью! Высвобожусь - и убью! - сквозь смущение, страх и догорающее приличие, ору отчаянно, давясь наперебой смехом: - И никто тебя не спасет!

- Ты сначала выберись... А пока будешь пытаться... я тут многое успею.

Гад, уже откровенно, смело, стремительно забрался под юбку и задрал ее вверх.

- Скотина, не смей! - визжу, ополоумев.

- М-м-м, девочка моя, - внезапно, не без иронии, задумчиво пробормотал Пахомов, скользнув ладонями по моим ягодицам, бедрам. - Расслабься...

- Я тебя убью! Серьезно! - рычу. - НЕ СМЕЙ!

- Да-да, мой котенок... - но уже ухватил кружева и потащил их вниз.

Нервно дергаюсь, рву со всей дури свои кандалы - тщетно... только звон, гул по всему подъезду.

- Я звать на помощь сейчас буду! Костя! Не смей!

- Лизунь... - хохочет. - Лучше не надо... не люблю свидетелей...

Поддаюсь невольно - улыбаюсь, хотя в голосе пытаюсь все еще отстаивать свою честь.

А мышцы так уже и сводит от его ласк, нежности, похоти, что будто в тихую заводь, обманчивый омут, уволакивает меня, погружая в беспечность и дурман.

Еще мгновение - и чувствую уже его рядом.

- Костя, не смей! Костя!

Напор, давление - и невольно вскрикнула я от предательского, обличающего, многогранного удовольствия.