Ольга Резниченко - Пустоцвет

Вмиг припал ласкою к губам: запойный, знойный, сводящий с ума пляс наших губ.

И вдруг отстраняется. Глаза в глаза. Шепотом:

- Боже... Лизка моя... - провел, погладил по волосам. Коснулся на мгновение кончиками пальцев моих губ - поймала, укусила их слегка, отчего тот сразу рассмеялся. - Девочка моя... - и снова скользит взглядом по всему лицу, будто пытаясь впитать в себя всё, что видит. - Я думал, что сойду с ума. Что больше тебя не увижу... - Немного помолчав: - Прости меня, зай. Прости, котёнок... что так тебя подвёл...

Пристыжено смеюсь, на мгновение пряча взор:

- Ничего не подвёл. Сделал всё, что мог. Это я - дура, - глаза в глаза. - Зачем вообще во всё это полезла? Почему тебя не послушала? - и снова спрятать стыдливо очи. Шепотом: - Героем хотела быть... пользу принести - и всё проср*ла. Ты столько надежд в меня вложил - а я подвела. Испортила... Черти что натворила, нагородила. И даже тебя умудрилась сдать...

Тихо рассмеялся неожиданно, отчего даже поежилась я, сжалась в непонимании. Взор в глаза. Не стихает нежная улыбка:

- Ну, что ты, Лиз? Ты всё правильно сделала. И ничего не испортила. Много тварей повылазило на свет - трусость и недоверие взяли свое. Всех, что были там, повязали. Крысы на то и крысы - быстро раскололись, лапками застучали. Да и "старших" своих слили. Так что... о лучшем и мечтать никто не смел. Недолго их кодле осталось на воле бегать.

- А эти... - немного отстраняюсь, отодвигаюсь в сторону. Поддается и Костя, сел ровно. Глаза в глаза. Решаюсь договорить: - Казанцев, Сальников... Горбунов. Что им светит?

Скривился, шумный вздох. Отвел взгляд в сторону. Нервически сглотнул слюну:

- Горбунов... при задержании застрелен. Но, Лиз, - отчаянно. Резко выстрелил взором мне в очи - отвечаю тем же... Сжалось в страхе мое сердце, боясь последующего. - Он сам виноват. Со стволом. В тебя стрелял. Я не мог иначе...

Опускаю взгляд. Киваю покорно головой:

- А те? - едва слышно.

- А те суда ждут. Но вряд ли что-то радужное. Сами себя под черту подвели. Им конкретное предъявляют: начиная от похищения сотрудника милиции... и до... - немного помедлил, - такого, что лучше тебе и не знать. Теми еще мразями оказались... Как и Науменко их.

Нервически, громко сглотнула слюну.

Невольная колкая пауза пролегла между нами. Но минуты - и отозвался Костя:

- Так что ты у меня - умница, - коснулся неожиданно щеки, нежно провел вдоль скулы. Глаза в глаза. Улыбнулся: - Храбрая моя...

Зажмурила болезненно веки я, сдерживая позорные слезы: вспыхнули воспоминания, возрождая былое будто наяву.

В горле запекло... Но решаюсь... на важный, жуткий, убийственный, режущий плоть и душу, вопрос:

- Костя... - несмело.

- Да, зай? - дрогнул его голос от тревоги, волнения, учуяв настрой.

Не осмеливаюсь обрушить на него взор, посмотреть Судье в глаза. Но продолжаю:

- Там, в больнице... врач был. Ваш же?

Мгновения пугающей тишины - и, шумно вздохнув:

- Да. По нашей просьбе работал.

От его слов, странного тона, нот звучания - побежали мурашки по телу.

Напрягся Пахомов.

Рубаю дальше:

- Когда он... пришёл, новость принес. Результаты анализов... Там еще родители мои были.

- Да...

- Он, - живо перебиваю. - Он кое-что мне показал... - смертником обрушиваю взгляд в глаза Косте. Жуткий, испепеляющий момент, казалось, не оставляя по себе ни проигравших, ни победителей. Затаил дыхание мой Пфальцграф. - Справку, результаты... Будто бы я - беременна. По-настоящему... реально беременна. Не как по плану: а маленький срок. Будто бы... от тебя.

Обмер, не моргая. Выпучил очи.

А на моих же - тотчас застыли жгучие слёзы:

- А вот теперь... врачи сказали, что... нет ничего. И не было. Не было беременности. Костя, как так?.. ПОЧЕМУ? Зачем он... так жестоко соврал? Зачем?

Молчит. Сверлит меня непонятным, жутким взором Пахомов - отчего даже дышать страшно.

Но еще миг - и торопливо я добавляю, невольно... подсознательно или, наоборот, сознательно - моля, упрашивая соврать мне. Сказать так, чтобы... не дорвать мне душу до конца:

- Ошибка? - поморщила лоб.

Скривился враз:

- Нет, - будто шальной раскат грома, раздался его голос. А затем и вовсе... молния разрезала небеса, вонзаясь прямиком мне в сердце: - Это было моё решение. Моя просьба.