Ольга Резниченко - Пустоцвет

- Янтарь вывозить запрещено, - вполне серьезно, грозно выдал.

Не сдержалась - захохотала, тотчас залившись краской, я:

- А так хотелось, - чуть слюной не подавилась, запнувшись из-за резкой смены настроения.

Позорно проиграл - не смог больше удерживать лживую маску строгости и тоже заулыбался:

- Не, ну... - скривился, - если только чуть-чуть...

- Ну, мне так, - пожала плечами. - Один кусочек... с килограммчик, не больше.

- А-а! - паясничая, завёл. - Так бы сразу! Можно будет, если что, под платье запихнуть - скажем, что беременна.

Обмерла я, пришпиленная шуткой: заледенела в лживой улыбке, не имея, не наскребя сил переиграть, что-либо ответить, и даже просто - разыграть равнодушие.

Учуял. Тотчас попытался исправиться:

- Ну, или мне, - робко заулыбался, рисуя на лице радость. - Я тоже сойду за добротную беременную дамочку, - и так ловко сгримасничал, скривился, сложив губы уточкой и выгнувшись в игривой, похотливой ("заезженной", "классической") позе для "селфи", что я не выдержала - в момент прыснула от смеха и подалась, покатом пошла на своего Клоуна. Подхватил учтиво, сжав в объятиях. Ржу откровенно, не имея сил сдержаться - уже буквально на грани истерики. Слезы, предатели, проступили-потекли, вот только уже не от горечи и боли, а от этой серьезной, солидной такой, немой комедии.

- Че ты ржешь? - попытка состроить обиженку. - Не веришь в меня?

- Ты - дурак, или только прикидываешься? - заикаясь, едва не захлебываясь, невольно плююсь я.

- Ой, всё! - попытка отстраниться, взмахнул высвободившейся рукой. - Не любишь ты меня! Не ценишь! Уеду я к маме!

- Ты, случаем, не актер?

Окаменел. Охрипло, шумно вдохнул. Еще миг - и тотчас прикрыл испуганно рот рукой, жадно выпучил очи. А рожа - и того смешнее, отчего просто уже оседаю, сгорая от приступа ражча, хватаясь за живот.

- Как ты узнала?! - рычит чудным басом. - Только никому! - лживый, испуганный взгляд около. А затем жест - прижал палец к губам: - Т-с-с! Сча фанатки набегут - кабздец нам!

- Нам? - хохочу. - Или только тебе?

- НАМ! - бешено взревел. - Как так? Конечно нам! Ты же - невеста моя! А они, - закачал вдруг головой, - не простят тебе этого! Точно говорю! - строит умный, всезнающий вид. - Зуб твой на отсечение даю!

Гогочу истерически, вновь давясь слезами:

- Зуб... мой... на отсечение?!

- А-ага! - не менее придурковато.

Взвыла я позорно, уже не имея сил сопротивляться.

Дико, идиотически:

- Ну, тогда... - шумный вздох, глотая жадно воздух. - В машину пора... и деру давать надо!

- Пора-а... - осипло, словно какой-то старый дед-маньяк, протянул, - тут ты права-а. - На мгновение обмер, и вдруг искренне подмигнул. Еще миг, еще вдох и сам, подавляя в себе смех, выдал (голос стал, как прежде, нормальным, тихим, спокойным): - Ладно, без шуток... действительно пора.

***

Едва въехали обратно в родной город:

- Ну, что... Невеста. Куда тебя подбросить? - ухмыляется.

- На Павлика Морозова, у библиотеки - если несложно.

Рассмеялся вдруг. Взор на мгновение на меня, оторвавшись от дороги:

- Прямо на Павлика? Там же... у библиотеки? И обязательно Морозова? Или можно на своего?

Опять...я покатом, заливаясь, задыхаясь от смеха.

- Ты сегодня перестанешь? Или как?

- А надо? - поддается и тоже хохочет (но тихо, сдержанно).

- Ну... обычно, после того, как хорошо и много посмеешься - немало потом и поплачешь.

- Так ты же вроде... уже поплакала... Или нет? Я че... перебил малину?

- Не перебил, - коротко рассмеялась, пристыжено пряча взгляд.

- Успела?

- Успела...

- Ну, вот и славненько, - улыбнулся. Взор в зеркало, на меня, на дорогу... - А то... ишь какая, виноватого нашла.

- Да я не про то... - торопливо пытаюсь оправдаться, сгорая еще больше от смущения.

- Да я знаю, - добро так, нежно прошептал. Усмехнулся. - Так ты из Балтрайона?

Миг - и отчего-то нахожу силы на игру.

Не без язвы:

- Подруга - да.

- А ты к подруге?

Киваю головой, не отвечая вслух. Скривилась, поджав губы.

Нет ни сил, ни желания... объяснять. А вернее, вспоминать... всю горькую правду своей жизни.

Еще миг - и замерли на остановке.