Игорь Куберский - Массажист

Я повернулся, чтобы уйти, но шеф остановил меня:

– Вот что... принеси мне какую-нибудь емкость. Ссать хочу. Только не знаю – как. Не повернуться...

Я порыскал взглядом, но ничего подходящего не нашел, кроме хрустальной вазы с орхидеей.

– Ваза устроит?

– Давай ее сюда, – усмехнулся шеф. – Во всяком случае, не параша.

Я вынул орхидею, почувствовав пальцами ее тоску о хозяевах яхты, которых я запер, и аккуратно, старясь не смять лепестки, положил цветок на столешницу. Орхидея лежала лицом вниз, и видно было, что она боится меня. Я выплеснул из вазы воду в иллюминатор и поднес шефу. Лежа на боку, он расстегнул ширинку и вставил член в узкое горлышко. Член у него был маленький и едва ли вдохновлял Макси. Чтобы моча не вылилась из горлышка, я надавил коленом на край матраса, придавая вазе наклон. В глубине матраса недовольно пискнула пружинка. Мне еще не приходилось помогать шефу таким вот образом, и нам обоим было неловко. Когда-то так ухаживала за мной Маша. Помогать тяжелобольным – дело святое, здесь проявляется наше милосердие и сострадание, которые издревле считались главными из человеческих добродетелей, но для этого надлежало переступить через какой-то порог. В моих отношениях с шефом такого еще не было – он к себе не подпускал. Вдавив матрас, я придерживал у основания вазу, а он мочился в нее – и оба мы смотрели в разные стороны.

– Все, – облегченно вздохнул он.

Пока я возился с шефом, за иллюминатором совершился короткий закат, небо стало багровым и письмена на нем превратились в большие кляксы.

– Давай, – сказал шеф, – иди смени Макси.

Он забыл, что ее больше нет, но я не стал ему напоминать.

– Сколько нам еще до берега? – спросил он.

– Часа три-четыре, – ответил я.

Когда я вышел на палубу, небо почти померкло, только на западе над горизонтом еще угадывалась карминная подсветка, а высоко над нею между облаками выглянула Венера, вечная звезда влюбленных. Еще одна подсветка – от приборной доски – выделяла из тьмы лицо Макси, внимательно смотревшее на меня.

Я вздрогнул. На мгновение мне показалось, что это действительно она, живая, невредимая, догнавшая вплавь катер и взобравшаяся на него, но это была лишь моя мысль о ней.

– Иди, шеф зовет, – сказал я, но она не двигалась. Я заставил себя пройти сквозь нее и взялся за штурвал. В утробе яхты рыкнул мотор, и Макси исчезла.

К ночи качка стихла, стало тепло и душно, в воздухе уже ощущалась близость земли. Однако море в той стороне, куда я шел, оставалось темным, только на восток от нас у линии горизонта нарисовались огни какого-то судна, видимо, большого. Проследив за ним с полчаса, я решил, что оно идет параллельным курсом. Вряд ли это могли быть наши преследователи...

Небо постепенно заволокло тучами, что скрыли и Венеру и прочие звезды, стал накрапывать мелкий теплый дождь. Я натянул над собой тент. Часа полтора я шел на средних оборотах – блеклое пятно судна справа, не приближалось и не удалялось – судя по скудному освещению, скорее грузовое, чем пассажирское, – и я потерял нему интерес... Я всматривался в даль перед собой, ожидая наконец увидеть зарево береговых огней, но прямо по курсу было по прежнему темно, да и видимость заметно упала, так что и судно, неспешно идущее к Сардинии я тоже потерял из виду. На море поднимался туман.

«Отлично, – подумал я, – фортуна нам явно улыбается. Мы незаметно минуем морской патруль, тихо пристанем среди других яхт, как бы вернувшись с вечерней прогулки, я сбегаю и возьму такси и отвезу шефа в какую-нибудь частную клинику, которую сам таксист нам и назовет, а утром пусть они все приходят – полицейские, пограничники, таможенники, пусть исследуют нашу яхту и берут интервью у обнаруженных Накиса и Талассы, – бледные, усталые, потирая красные следы от наручников, заложники расскажут всеми миру об этих ужасных русских, от которых в Европе, да и на всех прочих континентах, одна беда. Эх, зря выпустили на волю русского медведя. Сидеть бы ему в берлоге и сосать лапу».

Нет, частная клиника – это тоже опасно. Небось, все предупреждены и ждут, капканы расставлены... Пусть таксист повезет нас к себе домой и сам вызовет доктора с набором хирургических инструментов для изъятия маленькой свинцовой пульки – ничего, приедет и посреди ночи, деньги все любят. Спасательный жилет с портфелем внутри покоился тут же на сидении. Я открыл портфель. Не так уж и много. Двадцать три пачки – двести тридцать тысяч. Двадцать шеф промотал. Я засунул их обратно в целлофановый пакет и завязал узлом. Пакет надулся и ходил пузырями, пока я впихивал его в портфель. Я пока так и не нашел для него укромного местечка. Все-таки что ни говори, у денег есть аура. Каждая сотка прошла через столько рук и глаз, что напиталась энергетикой по самые уши. Именно поэтому деньги притягивают деньги.