Кончаю... страшно перечесть! (Что осталось за кадром).

— У тебя много опыта насчет того, когда дразнят?

Силли словно скрутила судорога душевной боли.

Находясь рядом с ним, она постоянно трепетала.

Джейк без малого прорычал и скользнул языком ей в рот.

Его губы были так настойчивы и так нежны, что Силли против воли подчинилась и нащупала у себя во рту коварный кончик его языка.

Тело превратилось в минное поле странных томлений.

Она пошла за ним в ванную и, как орел, следила за каждым его движением.

Освободившись от остатков своей одежды, он положил ее на бело-серую полосатую простыню.

Он был похож на мужчину, который спасает утопающих.

Быстрым движением он задрал ее платье вверх. Потом сунул большие пальцы под резинку ее панталон и зажал их в кулаке. Джейк дико рванул тонкую ткань, и она треснула. Сверкнув глазами, он, точно трофей, поднял панталоны и только потом отбросил в сторону.

Силли тоже вошла в воду, скрестив руки вокруг тела.

Просунув руку сквозь стратегический разрез в рубашке, Джейк взял ее ягодицы и подвинул поближе к себе.

Она почувствовала улыбку в его голове и обернулась.

Он снова повернул ее подбородок, заставляя смотреть на него.

Он, должно быть, сейчас проверял, сколько у нее мозгов.

Ее сознание то рискованно угасало, то вспыхивало ярче, чем когда-либо.

Дыхание вырывалось короткими всхлипами, внутри стало жарко и сыро в предвкушении его прихода.

Давление его восставшей плоти в ее плоский живот было страшнейшей мукой, какую Джейк мог представить.

Силли почувствовала, как Джейк запустил в нее два пальца. Они казались толстыми, грубыми и твердыми. Он стал вращать пальцами, расширяя тесный проход.

— У тебя там очень узко, — выдохнул Джейк. — Очень узко, любимая.

«Значит, и сейчас нет, — хотя бы этого мужчину — невозможно», — подумала Силли, разочарованная, взбешенная, бездыханная.

Цокот конских копыт разрастался, приближался все ближе.

Гарри походил на неотесанного австралийского мужлана, сходство с которым подчеркивала видавшая виды шляпа, лихо сидевшая на его каштановых волосах.

Волнистые, выгоревшие на солнце волосы курчавились на затылке. Вряд ли он таким способом заявлял о своих вкусах.

Белая рубашка рассеянно расстегнута на шее.

На дне его глаз плескалась неясная тревога.

Он хлопнул лошадь по плечу и встал.

Когда речь заходила о Кэти Колдерон, он словно терял разум, а известный орган его тела приобретал твердость и брал решения на себя.

«Вот женщина, которую я хочу себе в жены и в матери собственных детей, а также в партнеры своей жизни».

Ковбой стоял в пустом загоне, отрабатывая движения в седле.

Его плечи — и не только — мощно двигались под серой тканью его зимней куртки.

Он знал, что хочет схватить ее и целовать до тех пор, пока в них обоих не кончится воздух.

Кэти трепетала в утренней тишине.

Однако она догадалась: ее дрожь скорее физиологическое проявление, чем реальное следствие озноба.

Он не сказал, что умирает по ней от любви, или что-нибудь в этом приличном роде.

Кэти улыбнулась сквозь полуопущенные ресницы.

Лучи солнца с трудом пробивались через густые заросли волос.

Она прошла к огромной глыбе, лежащей у края крыльца. Глыба подняла голову и один раз вильнула хвостом.

Гарри определил, что естественное колебание длинных волос по изящным плечам Кэти эквивалентно раскачиванию маятника на пятнадцать градусов.

Он бессознательно потер грудь в том месте, где почувствовал нежность.

Гарри остановился у нее за спиной на расстоянии удара сердца.