Уильям Берроуз - Пидор

Ли подошел прямо к стойке и заказал выпить. Выпил и заказал второй - и только потом огляделся: нет ли в баре Аллертона. Тот в одиночестве сидел за столиком, откинувшись на стуле и заложив одну ногу за другую. На колене он придерживал бутылку пива. Аллертон кивнул Ли. Ли изобразил приветствие одновременно дружеское и небрежное - показать интерес, но не напрягать слишком поверхностное знакомство. Результат оказался удручающим.

Когда он сделал шаг в сторону, чтобы склониться в полном достоинства старорежимном поклоне, вместо приветствия прорезался оскал обнаженной похоти, вымученный болью и ненавистью исстрадавшегося тела, и одновременно, как при повторной экспозиции - милая детская улыбка симпатии и доверия, мерзостно неуместная и несвоевременная, изуродованная и безнадежная.

Аллертон пришел в ужас. "Вероятно, у него нервный тик", - подумал он и решил на всякий случай держаться от Ли подальше - вдруг тот выкинет что-нибудь еще, столь же отвратительное. Это напоминало обрыв связи. Аллертон не был настроен холодно или враждебно - для него Ли просто не существовал. Ли какое-то мгновение беспомощно смотрел на него, затем отвернулся к стойке, сломленный и потрясенный.

Ли допил второй стакан. Снова оглядев бар, он увидел, что Аллертон уже играет в шахматы с Мэри, американской девушкой с крашенными хной волосами и тщательно наложенной косметикой - Ли не видел, как она вошла в бар. "Зачем здесь тратить время?" - подумал Ли. Он расплатился за свои два стакана и вышел.

Он взял такси до "Чиму" - голубого бара, где было много мексиканцев, и провел ночь с молоденьким мальчиком, которого снял там.

* * *

В то время американские студенты, пользовавшиеся льготами военнослужащих, днем обычно сидели в "Лоле", а по вечерам ходили в "Эй, на борту!". "Лола" была не совсем баром, скорее - забегаловкой, где продавали пиво и газировку. Слева от двери, только заходишь, стоял ящик "кока-колы" со льдом, пивом и газировкой. Вдоль одной стены до самого музыкального автомата тянулась стойка, перед ней выстроились табуреты из металлических трубок с сиденьями из желтой блестящей кожи. Столики были расставлены у противоположной стены. С ножек табуретов давно отвалились резиновые наконечники, и табуреты противно скрежетали, когда уборщица двигала их, подметая пол. В глубине располагалась кухня, где неряшливый повар жарил все в прогорклом жире. В "Лоле" не существовало ни прошлого, ни будущего. Просто зал ожидания, куда определенные люди заглядывали в определенное время.

Через несколько дней после съема в "Чиму" Ли сидел в "Лоле" и читал Джиму Кочену вслух "Ultimas Noticias". Там напечатали историю про человека, убившего своих жену и детей. Кочен все время порывался уйти, но стоило ему подняться, Ли усаживал его на место со словами:

- Нет, ты только прикинь... "Когда жена вернулась домой с рынка, муж, уже совершенно пьяный, размахивал 45-м калибром". Ну почему ими обязательно нужно размахивать?

Ли почитал немного про себя. Кочен ерзал на стуле.

- Господи боже мой. - Ли поднял голову от газеты. - Сначала он приканчивает жену и троих детей, а потом достает бритву и инсценирует самоубийство. - Он снова посмотрел в газету. - "Но результатом стало лишь несколько царапин, не потребовавших медицинского вмешательства". Паршивое представление! - Он снова углубился в газету, еле слышно бормоча подводки к статьям. - Масло уплотняют вазелином. Отлично. Омар в топленой смазке... А вот: уличный торговец тако испугался облезлой собаки... здоровенная худющая гончая. Вот и портрет самого торговца с собакой... Один гражданин попросил у другого прикурить. У второй стороны спички не нашлось, поэтому первая сторона достает пестик для колки льда и убивает его. Убийства - национальный невроз Мексики.

Кочен встал. Ли тоже моментально вскочил:

- Да сядь ты уже на свою задницу, или что от нее осталось, пока ты на флоте служил.

- Мне надо идти.

- Жареный петух клюнул?

- Я серьезно. Я и так слишком часто в последнее время отлучаюсь. Моя старуха...

Ли его уже не слушал. Мимо заведения прошел Аллертон и заглянул внутрь. Ли он не поприветствовал - лишь притормозил на секунду и пошел дальше. "Я был в тени, - подумал Ли, - и он меня с улицы не заметил". Ли не обратил внимания, как смылся Кочен.

Поддавшись порыву, он выскочил на улицу. Аллертон не успел далеко отойти - полквартала, не больше. Ли нагнал его. Аллертон обернулся и удивленно поднял брови - прямые и черные, как мазки кисти. Он не просто удивился - встревожился, поскольку сомневался в нормальности Ли. А тот отчаянно импровизировал.