Игорь Михайлов - Аська

Но демонстрировать свои секреты

под страхом смерти им запрещено.

Нет, "инженер души" не умирал

пока что в нем. И в жажде "тех" признаний

ее он преупрямо фаловал

на этакую ночь воспоминаний.

Он чаиньку молил, чтоб как-нибудь

про жизнь свою, про свой нелегкий путь

она ему по дружбе рассказала.

Но Аська, усмехаясь, отвечала:

"Когда-нибудь...не знаю...может быть...

Я не люблю про это говорить..."

Неделя, две - глядишь, и месяц прочь...

Так незаметно проходила ночь

за анекдотом, шуткой, балагурством...

Однажды Аська вышла на дежурство

с большим запасом курева. Была

поэтому на редкость весела,

почти безостановочно курила,

полы, как водится, сначала мыла,

а после, чтобы ночь скорей прошла,

дверь в жизнь свою немножко приоткрыла

и даже сообщила с умиленьем

интимные подробности явленья

ее на свет...

Мороз был зол и крут.

Мать шествовала к нужнику. И тут,

уже почти у места назначенья,

произошло дочуркино рожденье.

И очень часто мать потом жалела,

что к той дыре добраться не успела!

И в самом деле - сколько принесла

она в семью волнений спозаранку!

Всегда с мальчишками, она росла

неукротимой, дерзкой хулиганкой,

в буфете водку крала и пила,

а в десять лет уличена была

в том, что курила в нужнике

том самом, где родила ее когда-то мама...

Ее отец был горный инженер

цыганской крови...Прочим не в пример,

могла б она расти безбедно, дура,

когда бы не цыганская натура!

Тут много виноват был старший брат,

не признававший никаких запретов:

он где-то стибрил пару пистолетов

и дерзко шел войной на всех подряд.

В то время в Астрахани проживал

бандит весьма почтенный на покое,

который, старость мирную устроя,

тайком детей на воспитание брал

все из семей (зачем бы, интересно?)

особенно приличных и известных.

Невероятно тощ и безобразен,

он был-зеленоглазый и рябой

немного мефистофелеобразен,

седой пахан с козлиной бородой.

Он, брата Аськи всхолив и вскормив,

занялся ею. Вскоре, полюбив

забавную девчурку, словно дочку,

прошел он с ней весь курс науки той,

которую у нас любой блатной

проходит кое-как и в одиночку:

ходила по клюкам она; втихую

по сонникам; краснушницей была,

была и скокарихой; и любую

из специальностей насквозь прошла.

Он горд был ученицей безгранично:

она училась только на отлично!

Он многообещающей девчушке

стал доверять отдельные дела.

Когда ж она с майдана прибыла

впервые с чьей-то крохотной скрипушкой,

завернутой наивно в полотенце,

он счастлив был, он вместе с нею рос!

Так мать на первые шаги младенца

глядит с улыбкой, тронута до слез!

Не убоявшись встречи с мокрым делом,

держалась хладнокровно и умело,

прославясь для бандюг небесполезной

мужскою хваткой, выдержкой железной

и женской неприступною красой

за знаменитой Первою Косой

за пресловутой Первою Косой,

где первоклассный вор лишь в дым бусой

решался появляться в одиночку

и то не в темную -заметьте -ночку,

где фраеров не просверкают пятки

и трупам счет ведется на десятки...

Но час настал. Нашла коса на камень

и лягаши явились ночью в дом

и, все разрыв, на ужас бедной маме,

нашли награбленное под полом.

И вот за попустительство награда

и слабости родительской урок:

старушка-мама огребла, как надо,

за укрывательство солидный срок;

увы, маслину заслужил сынок,

приняв расплату гордо, не робея;

для Аськи ж, самой гибели страшней,

бескрайняя открылась эпопея

этапов, пересылок, лагерей...

Дешевки Аську не любили. Часом

уж не за то ль, что даже в лагерях

она, другим на зависть и на страх,

жила почти всегда с большим начальством?

Но круглый год на общих припухать,

всегда раздетой и голодной быть

и все ж нарядчику достаться Коле?

Нет, лагерь заставляет нас принять

все то, чего не только что простить,

чего понять мы не смогли б на воле!

Любви она не знала. Лет в шестнадцать

ее преследовал один бандит,

но Аська не желала с ним встречаться,

гнала, приняв высокомерный вид,

смеялась, если он грозил расправой,

он рядом был, коварный и лукавый,

в тени таился, если Аська зла,

вновь брался за свое, коль весела,

вновь прятался, коль вновь она сердилась...

И подстерег-таки, когда она

беспомощная, на земле, одна

в эпилептическом припадке билась.