Виктория Абзалова - Фантазм

- Двести пятьдесят, - Филипп с удивлением услышал свой голос.

- Ха! - Ожье хлопнул себя по колену. - Точно, стоит! Этих куколок как хочешь клади - никакого толка, а у твоего пацанчика, кажется норов есть, - так веселее! Двести восемьдесят… За такую цену любимого наложника самого султана выкупить можно!

- У меня не караван-сарай! - отрезал Фейран, и рявкнул в сторону застывшего раба. - Пошел вон! Ишь, заслушался…

Мальчик опрометью вылетел из залы, не разбирая дороги. Споткнулся обо что-то, съехал по стене, зажимая ладонями рот, борясь с рвущимся из груди беззвучным криком отчаяния… Осознание, что он вовсе не в безопасности, что в любой момент все может начаться снова, сокрушило его, рвануло успокоившееся сердце со всех жил, разбило существо на мелкое, режущее острым стеклом, крошево. Оказывается, он, незаметно для себя, по-настоящему, глубоко - наивно поверил, что все плохое уже позади… Что ему нечего больше бояться…

Нечего! В том смысле, что итак слишком хорошо знает, что ему предстоит. Хозяин его не жалует особо, а цена… Верно, цена царская! Да его Магнус купил в пять раз дешевле: без шрамов, не потасканного…

Что у него есть еще? Музыка? Так опять же за такие деньги в пару к драгоценному сазу, можно выписать виртуоза от двора Каирского эмира! А домашних рабов - так и вовсе десяток пучков, на Альгамбру хватит… сумасшедшие эти франки! Нет, не сумасшедшие - бесами одержимы, а еще вернее - бесы и есть! Айсен тихо плакал, так и не встав с пола в коридорчике.

А если б не о чужеземцах шла речь? Был бы это кто-то из посетителей господина Фейрана… чистых, бритых, благоухающих… или сам господин… Юноша зарыдал еще горше, безостановочно всхлипывая про себя:

«Не могу больше… Не могу… не могу… хватит… я не могу так больше!!!» - у каждого человека есть предел, и кажется он его достиг.

Массивная тень качнулась в его сторону:

- Ты не меня здесь поджидаешь? - вкрадчиво мурлыкнул мужчина.

Айсен вскочил, ударившись плечом о перила внутренней галереи, опоясывавшей дворик.

Но отступать было некуда. Его плотно прижало к колонне арки, руки безнадежно, без участия сознания, упирались в тяжелый бархатный кот…

- Любишь поиграть, малыш?

Если бы не напиравшее на него объемное тело, юноша наверняка упал бы, - ноги его не держали совершенно. Он изнемогал от страха и отвращения, а жадная ладонь уже шарила под одеждой, тиская гениталии. Жесткие руки по-хозяйски щупали обмякшее тело, подступающая кислота, волной разъедала горло… Айсен изворачивался как мог, уходя от глухого бормотания в ухо:

- Я не ошибся, ты стоишь назначенной цены!! Любишь грубые игры, котенок?… любишь, когда твою шкурку, щекочут остреньким… Смотри, я настойчивый, я за тобой еще приду!

Смеющийся мужчина уходил, а Айсен буквально рухнул обратно на плиты, и только одна мысль не давала погрузиться в спасительное забытье безумия: господин…

Почти ощупью, ползком, он добрался до покоев хозяина, готовый к любому проявлению гнева, к любому наказанию, лишь бы не оказаться опять во власти безудержной похоти.

- Ты изменился, - негромко заметил Филипп, после того, как затихли шаги буквально выставленного Грие, и братья остались наедине.

- Ты тоже, - пожал плечами Тристан. - Двеннадцать лет, как-никак!

Внезапно Филипп улыбнулся обезоруживающе и просто сказал:

- Я рад, что у тебя все хорошо!

Младший брат взглянул на него все еще настороженно, но потом тоже немного оттаял:

- Спасибо!

- Как я понимаю, спрашивать тебя, не хочешь ли ты вернуться бессмысленно…

- Филипп, а так ли уж вам надо, чтобы я вернулся? - молодой человек передернул плечами.

- Вижу, резкости в тебе не убавилось, - нахмурился мужчина с неодобрением и укоризной. - Ты мой брат! И мы искали тебя… Возможно тебе это и трудно понять, но беспокойство о близких и желание знать, что они живы - естественно.

Фейран снова начал пощипывать бородку, разглядывая что-то, скрытое за причудливой решеткой.

- Что ж, - медленно протянул он наконец, - Возможно, я был неправ и мне давно нужно было сообщить о себе, но расстались мы не очень хорошо…

Да, что есть, того уже не отнимешь, и похороны отца закончились, прямо скажем, отвратительной сценой. Братья тогда много чего наговорили друг другу. Тристан уехал сразу же: вначале в Сорбонну, оттуда в Севилью, а потом и вовсе неизвестно куда. Зная взрывной и упертый характер младшего брата, Филипп Кер, остыв и мучаясь к тому же все больше усугублявшимся чувством вины, боялся, что тот ввяжется в какую-нибудь авантюру. В общем, - найдет на свою голову приключений, после которых эту голову обычно теряют в самом прямом смысле. И сейчас он был искренне рад убедиться, что Тристан оказался куда тверже характером, как бы это не выразилось. Годы пошли ему на пользу, брат заметно переменился, превратившись из взбалмошного юнца в уверенного в себе мужчину.