Сева Святой - Объезжая Каролину

Этот вечер прошел едва ли не хуже, чем предыдущий. Во всяком случае, шутки Николая Степановича приобрели явно родственный оттенок. Во время застолья Каролинка сидела в своей любимой позе - поджав ножки - на диване, изредка вскакивала, чтобы помочь матери. Он не отрывал от нее глаз, напряженно фиксируя выражение ее лица, случайные взгляды, которыми они иногда обменивались, после чего девушка краснела, а он, чуть опьяневший, глупо улыбался. К концу дня обильная сытная еда и с полбутылки хорошего коньяка сделали свое дело - его начало клонить в сон, и это немедленно было замечено хозяйкой. Пошептавшись с мужем, она обратилась к Андрею:

- Оставайтесь-ка у нас. На дворе темно уже, поздно.

- И все Линке веселей! - захохотал Николай Степанович, от чего девушка покрылась красными пятнами. Андрей улыбнулся, посмотрел на Каролину - та быстро склонила голову, прячась от его взгляда.

Ему постелили в зале, на раскладушке. Какие-то идеи мелькали в его голове, была безумная мысль подождать, пока все уснут, прокрасться в девичий будуар, и по быстрому изнасиловать девочку. Он вяло обсуждал сам с собой тяготы и последствия этого шага, и на пути к счастливому разрешению проблемы крепко уснул.

Ему снились кентавры с мощными волосатыми грудями, как у сатиров, он разговаривал с ними, мчался по выбеленной снегом равнине, и, кажется, весело и удачно боролся, отбиваясь от них копытами - он сам был ниже пояса лошадью как бывает во сне, свою четвероногость он воспринимал как должное, и даже с каким-то удовлетворением. Кроме того, выше пояса он был женщиной, и тяжелые, налитые молоком груди немножко мешали ему отражать атаки агрессивно настроенных самцов. Момент пробуждения Андрей пропустил. С неохотой раскрыв глаза, уже ощущая ловко вдавленное в поясницу ребро раскладушки, он все еще упивался разгоряченным дыханием соперника.

- Вот соня, - услышал он.

И осознал, что запах лошадиного пота не исчез полностью. Сон мягко вползал в реальность. Хотя новый аромат изменился, слившись с чем-то, сладким, густым, как патока.

- Деточка моя, - пробормотал Андрей, с болью размыкая веки, - как сладко ты пахнешь...

Каролина наклонилась над ним, щекоча прядью волос:

- Проснулся?

Он утвердительно кивнул, и отбросил рукой одеяло.

Девушка тихо засмеялась, закусив нижнюю губу. Голоногая, свежая. Глаза ее блеснули, когда она осознала причину его состояния.

- Просто эрекция, - вздохнул он, обозревая вздыбившиеся трусы, и выбрался из суставчатой кровати, - утренняя, понимаешь.

- Глупости какие... - девушка отвернулась

В доме стояла тишина.

- А где родители? - поинтересовался он, одевая рубашку. Вопрос о штанах оставался открытым, потому что их просто не было.

- На работе.

- А мои брюки?

- Сушатся, - Каролина вздохнула. - Папа на них рыгнул чуть-чуть.

- Хороший у тебя папа.

- Да, - легко согласилась она. - Он добрый. Легко с людьми сходится. И очень гостеприимный. Если кто заглянет на огонек, то ни за что не отпустит, пока не накормит, напоит... "

И спать уложит. Мудак твой папа", - подумал Андрей, а вслух сказал:

- Мы, значит, одни?

- Значит, - улыбнулась она.

- А ты знаешь, что это значит?

Каролина вздохнула и потерла нос. Наверное, вопрос показался ей риторическим.

- Завтракать будешь?

- Я так рано не ем, - он покачал головой. Странно он чувствовал себя, без штанов, с напряженным членом, чуть прикрытым полами рубашки, наедине с этой спокойной красивой, пахнущей девственностью самочкой, возможно, совершенно голой под халатом. Но вместо привычного, механического утреннего возбуждения он чувствовал в себе нежность и глупое желание дарить радость.

Он подошел к ней поближе, ощущая нестерпимое желание коснуться ее, погладить ее по щеке, или хотя бы понюхать, как цветок. Каролина встретила его приближение со смущенной улыбкой.

Он взял ее за руку. Она не сопротивлялась, только пробормотала, с какой-то обреченной покорностью:

- Не надо.

Андрей с наслаждением вдохнул ее запах - аромат волос и свежего тела. Он мог поспорить, что девушка уже успела принять душ. Ранняя пташка.

- Повернись, - попросил он.

Она молча повиновалась.

Он обнял ее за плечи, и поцеловал в открытую шею.

- Так можно? - спросил он, оторвавшись от нежного, сладкого на вкус кусочка плоти.

- Нельзя, - тихо сказала она, подрагивая в его руках.

Он провел ладонями сверху вниз, от плеч к бедрам. Руки наполнились упругостью девичьего тела. Она таяла под его руками, шепча: "Нет-нет, не надо, так нельзя". Ее слова были музыкой, под которой его движения становились все смелей и размеренней.