Сева Святой: Объезжая Каролину

До полудня он успел переговорить с поставщиком, и навестить одного из клиентов. Пообедал в полупустом ресторане, затем купил бутылку хорошего коньяка, коробку конфет, и направился к новым знакомым. План его был такой попробовать сблизиться с Каролиной до того, как вернется с работы отец. Он уже знал, что девушка закончила школу, не смогла поступить в какой-то местный институт, и днем обычно бывала дома.

Дверь открыла сама девушка. В халатике, в тапочках на босу ногу. Увидев Андрея, глаза ее чуть расширились.

- Здравствуйте, - мирно произнес он. - Можно к вам?

- А мы что, еще на "вы"? - улыбнулась она. - Проходи, раз пришел.

Он улыбнулся в ответ, и зашел. Каролина заперла дверь, и повернулась к нему:

- Мамы нет, она в больнице. Отец на работе. Ты ведь к нему? - он почувствовал лукавство в ее голосе.

- Хочешь честно?

Она кивнула, застенчиво улыбнувшись.

- Хотел с тобой познакомиться... поближе.

- Ну, знакомься на здоровье, - она тряхнула волосами. - Да проходи-же.

В зале было аккуратно прибрано. Каролина указала ему на диван, но он отказался.

- У тебя своя комната?

- Ага.

- Пойдем к тебе, - попросил он. - Если можно.

- Отчего же нельзя?

Письменный стол, с стопочкой тетрадей и стаканчиком для карандашей. Узенькая, застеленная цветастым покрывалом кровать, а над ней - полка с книжками. Ковер на стене, и на полу. Очень уютно, показалось ему. И главное запах. Андрей прямо остолбенел, вдохнув теплый аромат девичей комнаты. В нем было - и светлая грусть подростковых переживаний, и девчачьи смешинки, и те мрачные мысли, которые охватывают маленькую женщину, когда она начинает догадываться, что жизнь не всегда так беззаботна, как описывается в дамских журналах.

Но один из запахов показался Андрею доминирующим, нечто сладкое, словно аромат пудры, или какого-то экзотического крема. Странный, тяжелый запах.

- Это ты читаешь? - спросил он, взяв в руки лежащий на покрывале роман. "Поющие в терновнике".

- Угм, - кивнула она. - Садись, если хочешь.

Сама она присела на стул, скрестив ноги в отороченных мехом тапочках. Обнаженные щиколотки, и чуть приоткрытые белоснежные икры предстали его глазам, те самые ножки, о которых с таким пониманием писал сорванец Пушкин.

- Нравится? - спросил он, имея в виду книгу.

- Ничего, интересно.

- Ты, должно быть, очень чуткая девушка, - мягко сказал Андрей. - Любовь, которая живет в этой книге, захватывает тебя целиком, так что не можешь оторваться... ты погружаешься в слова...

Кстати сказать, подобные книги Андрею казались абсолютной чушью. "Поющих в терновнике" он и не читал.

- Да, мне многие так говорят, - серьезно ответила девушка.

- Кто именно? Родители?

- Ну, - она наморщила лобик, - учителя там, ну и родители тоже, само собой.

- Они все согласны, что ты чуткая девушка?

- Ну, да. "

Ох и дура," - со странным спокойствием подумал Андрей. Он бросил книжку на кровать, и прошелся глазами по комнатке. За что бы зацепиться... Он взял в руку прислоненный к вазочке карандашный рисунок. На нем была изображена лошадь, вставшая на дыбы. В рисунке было больше ученического старания, чем смелости, аккуратно выполненный, с множеством тщательно прорисованных деталей.

- Ты рисуешь?

Девушка неохотно кивнула головой. - Училась, когда была маленькая... сейчас редко.

- Красивая лошадка.

- Это конь...

- Как ты их различаешь... - он улыбнулся.

Она покраснела, и сказала:

- Мама скоро придет. Я пойду, соберу чай?

- Да, конечно, - пробормотал он. "Соберу..."

- Если хочешь, - Каролина смущенно теребила воротник халата, - если интересно, у меня есть альбом. Ну, с рисунками...

- Очень хочу. Покажи.

Она открыла нижний ящик стола, вытащила красную папку с тесемками, и протянула ему.

- Пожалуйста, - вежливо проговорила она. Только что книксен не сделала. И направилась в зал, оставив его наедине с девичьими запахами.

Андрей глубоко вздохнул, поглядев ей вслед. Красивые ягодицы под тканью халата подмигнули ему, колыхаясь.

Это был не совсем альбом. Просто аккуратно вырезанные и сложенные в папку альбомные странички, порядочно рисунков - и не только карандашом, но и гуашью. Жуткая экспрессия, подумал он. Лошади, одни лошади... Взмыленные морды, лоснящиеся от пены бока. Взметающиеся вверх тела, скачущие по степи, табуном, поодиночке, но всегда без всадников. Ни один человек не оскорбил своей тяжестью благородного зверя. Детская прихоть... жалко, наверное, Каролине коников.

Он перебирал рисунки, разглядывая их со всех сторон, и к тому времени, когда пришли родители девушки, у него составилось определенное мнение об этой любительнице лошадей. Не без способностей... но глуповата. Задавленная... а страсти бушуют, бурлят в головке. Провинциалочка.