Ханна Шоу - Крошки на ладошке. Трогательное руководство по спасению и заботе о котятах для самых неравнодушных

Когда я встала на колени, чтобы поприветствовать их, они оба бросились за угол. Котенок был в том возрасте, который я называю «переходными котятами», – приблизительно в одиннадцать недель. И был на грани того, чтобы оказаться слишком взрослым для социализации и устройства в семью. Я знала, что, если подождать хотя бы неделю, окно для социализации закроется – может быть, оно уже закрылось. Поэтому я запрыгнула в машину и поехала домой, чтобы забрать ловушки, приманку, и вернулась со всем оборудованием, необходимым для его поимки.

Зарядив свои ловушки пахучим тунцом и сардинами и спрятав их под кусты, я стала ждать. Мы с подругой метров с четырех наблюдали, как мама-кошка, черная красавица, осторожно шагала к ловушке. Шажок за шажком она медленно продвигалась к ее задней части… щелк ! Она наступила на спусковую скобу, и дверь закрылась. Когда я подошла, чтобы накрыть ловушку одеялом, она зашипела и вжалась в стенку.

Далее мне нужно было поймать котенка. Без своей мамы он стал более пугливым, чем когда-либо. Мелкий бегал взад-вперед, ходил кругами, сомневаясь, стоит ли заходить в ловушку. Я передвигала ее несколько раз, пытаясь придать ей более презентабельный и устойчивый вид. Как бы говоря: «Малыш! У меня тут много вкусного! Приди и возьми!» – напевала я, смеясь над собой. Какое-то время это выглядело так, словно мы танцевали друг с другом, но, когда солнце село, мне наконец удалось найти именно то место. Я поставила ловушку у кирпичной стены и скрылась из виду. Мы долго ждали и наконец услышали заветный звук, которого ждет каждый ловец: щелчок ловушки! Дверь была закрыта, и котенок пойман. Я посмотрела на табличку на углу, которая гласила «улица Дугласа». «Приятно познакомиться, Дуглас», – сказала я и погрузила котенка и его мамашу в машину.

Той ночью я поставила обе клетки в свою ванную, чтобы подготовиться к проведению ОСВВ на следующий день. Маме обрежут ухо [7] В США обрезанное ухо – это универсальный признак того, что уличная кошка была стерилизована. , но я пока была не уверена насчет котенка – мне нужно было оценить его и посмотреть, был ли он способен социализироваться. Дав ему несколько часов, чтобы освоиться, я открыла дверь его клетки. Он сидел, глядя на меня, и был совершенно парализован страхом. Пока я разговаривала с ним, он наклонил голову в сторону, как растерянный щенок. Он сделал маленький шажок ко мне, затем сделал два шага назад. Еще один ко мне, потом снова. Он был напуган, но в то же время, казалось, был открыт для взаимодействия с человеком.

На следующее утро они попали на операцию. Мама была стерилизована, привита и помечена, и после выздоровления ее вернули домой на улицу, где она живет до сих пор (и здравствует!). Маленький мальчик был кастрирован, но вместо того, чтобы вернуть его на улицу, я принесла котенка домой, чтобы он пришел в себя в детском манеже. Настороженно любопытный, он позволил мне почесать голову, но мягко шипел, как бы говоря: «Мне это нравится, но я пока не уверен, что ты мне тоже нравишься». В течение нескольких дней единственный звук, который я слышала от Дугласа, был шипением, но с каждым разом, ему становилось все комфортнее, пока он в конце концов не превратился в моего зверя. Я знала, что это лишь вопрос времени, когда он начнет есть с моей ладони… в прямом смысле.

Точно так же, как когда-то мы исполняли наш танец около ловушки, теперь мы танцевали танец социализации. Я подхожу с почесыванием подбородка и влажным кормом, и он постепенно привыкает к мысли, что я не представляю опасности. Я держала корм в руке, он его ел, но держался на расстоянии. Прошло четыре дня активной беседы, кормления с рук и обучения физическому контакту, и когда наступило пятое утро, я не могла поверить своим ушам.

Мяу! Мяу! Мяу! Маленький голос Дугласа внезапно разнесся по всему моему дому, пронзительный и непрерывный. Я побежала в комнату, чтобы понять, почему он плачет, потому что я никогда не слышала от него ни одного писка. К моему удивлению, когда я вошла, он вскочил мне на колени и издал протяжное «мяяяууууу». По-видимому, за ночь он превратился из осторожного котенка в бедного милашку! Я засмеялась. Этот уличный котенок, шипящий как сковородка от любого прикосновения, теперь был полностью одержим мной – следил за мной, мяукал и просил обратить на него внимание.