Фрауке Шойнеманн - Первое дело таксы

Ой, оказывается, Дора бывает очень даже строгой. Вот уж не думал.

А Билле и Фипс вон как сразу притихли.

– Да, мамочка, мы больше не будем, – жалобно пробормотала Билле.

А Фипс даже положил руку на плечо сестры и потрепал меня по голове.

– Мы больше не будем спорить из-за Пауля, – пообещал он маме и сестре. – Честное слово!

– Именно это я и хотела услышать, – засмеялась Дора и, хлопнув в ладоши, предложила: – А теперь давайте-ка пробежим кружочек на свежем воздухе вместе с Паулем, идёт?

Ещё как идёт! Билли и Фипс обрадовались, подпрыгнули и, выскочив в коридор, натянули кроссовки и надели куртки.

Билле схватила поводок и спросила сладким голосом:

– Фипс, мой лучший в мире брат, ты не возражаешь, если я первая поведу Пауля на поводке?

Фипс слегка наклонил голову в одну сторону, потом в другую, прищурил левый глаз, скривил губы, снова наклонил голову и наконец сказал:

– Договорились! Но на обратном пути ты отдашь поводок мне.

– Оки-доки! – радостно воскликнула Билле и, наклонившись ко мне, пристегнула поводок к моему ошейнику и потянула меня на улицу. А я идти не захотел.

Билле слегка дёрнула за поводок – и тут уж я упёрся изо всех своих щенячьих сил.

Нет, ребята, мне это не нравится. Гав!

– Билле, нужно это делать осторожнее, – объяснила мама. – Пауль ещё не умеет ходить на поводке. Он даже не понимает, чего ты от него хочешь.

Билле беспомощно взглянула на меня, потом на мать.

– И что мне теперь делать? Вернее, как это сделать правильно?

– Лучше всего это делать терпеливо и ласково, доченька. Ты примани его чем-нибудь, но за поводок не дёргай. Конечно, сначала нам будет с ним трудновато. Но ведь он ещё щенок, собачий ребёнок.

– Попробую, – неуверенно сказала Билле и наклонилась ко мне. – Пойдём, Пауль, пойдём со мной. Будь умницей! Милый таксик, пойдём же! – Она говорила ласковым голосом, а сама пятилась в сторону входной двери.

Ну что ж, раз ты со мной такая ласковая, тогда и я не буду упрямиться.

Шаг за шагом я поплёлся за ней, и Билле начала широко улыбаться. Но как только она начинала тянуть за поводок, я тут же садился на попу и с укоризной смотрел на неё: не надо, Билле. Мы так не договаривались.

Присоединившийся к нам Торстен озабоченно посмотрел на часы.

Я уже знал по моим прежним хозяевам, как выглядят люди, когда нервничают. Констанция фон Таксенвальд, к примеру, всегда так выглядела.

Хм… если подумать хорошенько, то я уже не понимаю, почему мне так хотелось остаться у моих прежних хозяев.

Ну да, из-за мамы и брата с сестрёнкой, а ещё потому, что до этого я нигде не был и, конечно, не знал, как живётся собакам в других местах.

Ну, в общем, Торстен сделал почти такое же лицо, как у Констанции фон Таксенвальд.

– Знаете, если мы и дальше будем двигаться такими же темпами, то и за три часа не обойдём вокруг квартала, – буркнул он. – Что, если немножко понести его на руках?

Дора закусила нижнюю губу. Я уже заметил, что она делала так всегда, когда ей нужно было что-то обдумать.

– Да, пожалуй, придётся так и сделать, – и она подхватила меня на руки.

Фипс тут же громко запротестовал – ведь он договорился с сестрой, что поведёт меня на поводке вторую половину маршрута. Но Дора пообещала ему, что немного погодя даст мне пробежать на своих лапах ещё немного.

– Зато теперь, Фипс, мы точно дойдём с Паулем до нашего дома.

Ночью мне снились гигантские косточки и гигантские коты. Косточки снились совсем недолго, а вот коты меня просто замучили. Тьфу, какие они мерзкие, даже в мои сны пролезли! Один кот, особенно драный, злобно сверкнул глазами и заявил: «Исчезни из моего сада!», а потом ещё и зашипел. И всё это было так близко от меня, что я вздрогнул и, проснувшись, испуганно огляделся. Нет, действительно это всего лишь страшный сон, а вокруг меня всё в порядке. Моя корзинка стоит возле двери террасы, в квартире совсем тихо. Луна светит на газон маленького сада, всё спокойно и мирно. Уф!

Я вздохнул, немного поворочался и хотел снова заснуть, но краем глаза заметил, как по газону промелькнула какая-то тень. У меня тут же засвербело в носу, и я моментально проснулся. Охотничий инстинкт – никуда от него не деться! Я не был бы таксой, если бы промелькнувшая тень не пробудила во мне любопытства.