Марк Виктор Хансен - Куриный бульон для души - 101 история о животных (сборник)

– Беки, – во рту у меня пересохло. – Не двигайся.

Я подступила ближе. Бледно-желтые глаза сузились. Черные губы напряглись, обнажая двойной набор пятисантиметровых клыков. Вдруг волк задрожал. Его зубы щелкнули, и из глотки вырвался жалостный скулеж.

– Все хорошо, мальчик, – замурлыкала Беки. – Не бойся. Это моя мама, и она тоже тебя любит.

И тут случилось невероятное. Когда ее крохотные ручонки гладили огромную косматую голову, я услышала мягкое «хлоп, хлоп, хлоп», которое издавал хвост волка глубоко внутри ствола поваленного дерева.

«Что такое случилось с этим животным? – задумалась я. – Почему он не может встать?» Я не могла понять. Не осмеливалась и подойти ближе.

Бросила взгляд на пустую миску для воды. В мыслях мелькнуло воспоминание о том, как на прошлой неделе пять скунсов оторвали брезентовую заплату от прохудившейся трубы в лихорадочной попытке добраться до воды в последних муках бешенства. Конечно! Бешенство! Предупредительные знаки были развешаны по всему округу, и разве Беки не сказала мне: «Ему так хочется пить»?

Я должна была увести оттуда Беки.

– Милая, – в горле словно ком стоял. – Опусти его голову и подойди к маме. Мы пойдем за помощью.

Беки неохотно поднялась и поцеловала волка в нос, а потом медленно пошла ко мне, прямо в распростертые объятия. Печальные желтые глаза следили за ней. Потом волк уронил голову на песок.

Когда Беки оказалась в моих руках, в безопасности, я побежала к амбарам, где Брайан, один из наших пастухов, седлал лошадь, чтобы проведать телок на северном пастбище.

– Брайан! Иди сюда, быстро. Беки нашла волка в полой дубовой колоде возле оврага! Я думаю, у него бешенство!

– Буду там одним духом, – заверил он, а я поспешила обратно в дом, торопясь уложить Беки в кроватку на дневной сон. Я не хотела, чтобы она видела, как Брайан выходит из спального барака. Я знала, что в руках у него будет ружье.

– Но я хочу дать моей собачке водички! – упрямилась она. Я поцеловала ее и дала мягкие игрушки, чтобы она отвлеклась.

– Милая, теперь мама и Брайан о ней позаботятся, – сказала я.

Пару минут спустя я добежала до поваленного дуба. Брайан стоял возле него и смотрел на животное.

– Это мексиканский лобо , точно говорю, – сказал он, – и здоровенный какой!

Волк заскулил. И тут мы оба ощутили гангренозную вонь.

– Фу-у! Это не бешенство, – проговорил Брайан. – Но он наверняка очень серьезно ранен. Как думаете, не лучше ли мне избавить его от мучений?

Слово «да» уже готово было сорваться с моих губ, когда из кустов появилась Беки.

– Брайан поможет ему выздороветь, мама?

Она снова взгромоздила волчью голову себе на колени и зарылась лицом в грубый темный мех. На этот раз не я одна услышала мягкие удары хвоста лобо по стволу дерева.

Во второй половине дня мой муж Билл и наш ветеринар пришли осмотреть волка. Видя, какое доверие оказывает зверь нашему ребенку, док сказал мне:

– Думаю, вы позволите нам с Беки вместе позаботиться об этом парне.

Спустя пару минут, пока девочка и ветеринар утешали раненого зверя, игла для инъекций нашла свою цель. Желтые глаза закрылись.

– Теперь он спит, – проговорил ветеринар. – Помоги-ка мне, Билл.

Они вызволили массивное тело из полого ствола. Зверь был, должно быть, пяти футов в длину и весил больше сотни фунтов. Его бедро и лапа были изрешечены пулями. Док сделал все, что нужно, чтобы очистить рану, а потом ввел косматому пациенту дозу пенициллина. На следующий день снова приехал и вставил металлический штырь на место отсутствующей кости.

– Что ж, похоже, вы завели себе мексиканского лобо , – сказал док. – На вид ему года три, а они даже щенками приручаются не слишком хорошо. Я изумлен тем, как этот большой парень проникся к вашей малышке. Но между детьми и животными часто происходит нечто такое, чего мы, взрослые, не понимаем.

Беки назвала волка Ральфом и каждый день носила к поваленному дубу еду и воду. Выздоравливал Ральф тяжело. Три месяца он таскал раненую неподвижную заднюю половину тела, вцепляясь в землю когтями передних лап. Судя по тому, как он опускал веки, когда мы массировали атрофированные конечности, ясно было, что зверь испытывает мучительную боль, но он ни разу не попытался укусить руки тех, кто о нем заботился.

Через четыре месяца после того дня Ральф наконец встал сам, без посторонней помощи. Его огромное тело дрожало, когда приходили в движение долго пробывшие без работы мышцы. Мы с Биллом гладили и хвалили его. Но именно к Беки он обращался за добрым словом, за поцелуем или улыбкой. Он реагировал на эти жесты любви, размахивая своим пышным хвостом, точно маятником.