Марк Виктор Хансен - Куриный бульон для души - 101 история о животных (сборник)

Все действительно было изложено в письме. Совершенно забыв о щенке при виде знакомого почерка, Стелла, точно лунатик, добрела до своего кресла у окна. Она заставляла наполнившиеся слезами глаза читать слова, написанные рукой мужа. Он написал это письмо за три недели до своей смерти и оставил его у владельцев собачьей гостиницы, чтобы те доставили его вместе со щенком ей, его супруге, как последний рождественский подарок от мужа. Слова письма были полны любви, они подбадривали и призывали быть сильной. Он обещал ей, что будет ждать того дня, когда она присоединится к нему. И прислал этого юного товарища, чтобы он составил ей до тех пор компанию.

Впервые вспомнив о маленьком создании, Стелла с удивлением обнаружила, что щенок молча смотрит на нее, и его маленькая, быстро дышащая пасть напоминает забавную улыбку. Стелла отложила страницы письма в сторону и потянулась к клубочку золотистого меха. Она думала, что он окажется тяжелее, но песик размером и весом был всего лишь с диванную подушечку-думку. И такой мягкий и теплый! Она пристроила его на руках, точно в колыбельке, и он лизнул ее в подбородок, потом прижался мордочкой к впадинке у основания шеи. При этом проявлении привязанности слезы по ее щекам заструились с новой силой, и щенок терпел ее плач, не шевелясь.

Наконец Стелла опустила его на колени и стала пристально разглядывать. Рассеянно вытерла влагу со щек, потом с трудом выдавила улыбку:

– Ну что ж, паренек, полагаю, жить теперь будем вместе.

Розовый язычок согласно задрожал. Улыбка Стеллы стала уверенней, а взор скользнул вбок, к окну. Сгустились сумерки. Сквозь снежные хлопья, планирующие с небес, она видела веселые рождественские огоньки, обрамляющие контуры соседских домов. Звуки гимна «Радость миру» вплывали в комнаты из кухни.

Внезапно Стелла ощутила поразительное состояние покоя, и благодать осенила ее. Это было все равно что оказаться в ласковых объятиях любимого человека. Ее сердце болезненно забилось, но билось оно от радости и изумления, а не от скорбного одиночества. Ей больше не придется чувствовать себя одинокой.

Вновь переключив внимание на песика, она заговорила с ним:

– Знаешь, приятель, у меня в подвале есть коробка, которая, думаю, тебе понравится. В ней лежат елка, украшения и гирлянды, которые произведут на тебя потрясающее впечатление! И, мне кажется, я сумею найти там и те старые ясли. Что скажешь, пойдем ее выслеживать?

Щенок согласно и радостно тявкнул, словно понимал каждое слово. Стелла поднялась, опустила щенка на пол, и они вдвоем направились в подвал, готовые вместе праздновать Рождество.

Когда старшие братья и сестры разъехались по школам, нашей трехлетней дочери Беки стало одиноко на семейном ранчо. Ей не хватало товарищей по играм. Коровы и лошади были слишком велики, чтобы обниматься с ними, а сельскохозяйственные машины – слишком опасны для такого маленького ребенка. Мы обещали купить ей щенка, но пока этого не произошло, все новые «щенки понарошку» объявлялись чуть ли не каждый день.

Я как раз заканчивала мыть посуду после обеда, когда хлопнула экранная дверь и в дом влетела Беки, щечки которой раскраснелись от возбуждения.

– Мама! – закричала она. – Иди посмотри мою новую собачку! Я уже два раза поила ее водичкой. Ей так хочется пить!

Я вздохнула. Еще одна воображаемая собака Беки.

– Пожалуйста, пойдем, мама! – она тянула меня за джинсы, ее карие глаза смотрели умоляюще. – Песик плачет – и он не может ходить!

– Не может ходить?

А вот это что-то новенькое. Все ее предыдущие «собаки понарошку» были способны на удивительные трюки. Одна балансировала на мяче, стоя на носу. Другая прорыла нору сквозь всю землю и выпала на звезду с другой стороны. Третья танцевала на канате. И почему вдруг появилась собака, которая не умеет ходить?

– Хорошо, милая, – сказала я. К тому времени как я была готова следовать за ней, Беки уже исчезла в мескитовых зарослях. – Ты где? – позвала я.

– Я здесь, у дубовой колоды. Скорее, мама!

Я развела в стороны шипастые ветки и прикрыла глаза ладонью от ослепительного аризонского солнца. Леденящий холод сковал меня.

Она была там, сидела на корточках, закопавшись пальцами ног в песок, а на коленях у нее лежала – ошибиться было невозможно – голова волка! Над его головой возвышался массивный черный загривок. Остальная часть тела лежала, полностью скрытая, внутри полого ствола упавшего дуба.