Джон Маккормак: Друг стад (Айболит из Алабамы)

Если приграничному пиву недоставало крепости, то в государственном магазине «зеленого фронта», — в городе Йорке графства Самтер, чуть севернее Чокто, — можно было на законном основании приобрести дозволенное к употреблению «красное» виски, — , однако давние приверженцы более крепких, разливных местных разновидностей с презрением его отвергали. Многие жаловались, что магазинному товару недостает привычной забористости и сокрушительной, сбивающей с ног силы. Меня изрядно забавлял тот факт, что «красное» виски покупалось в «зеленом» пограничном магазине, зато самодельное «белое» виски — на так называемом «черном рынке». Впрочем, какого из них не хлебни — все равно утром проснешься зеленым с похмелья…

Ходили упорные слухи про тайный сговор между проповедниками и бутлегерами: дескать, все они втихаря спелись между собою, дабы всеми силами поддерживать в графстве сухой закон. Кое-кто уверял, что и владельцы кабаков рады поддержать «статус кво», хотя их союз со священством представляется несколько напряженным…

Одна из проблем, связанных с ситуацией сухого и «мокрого» закона состоит в том, что некоторые люди, в особенности «сухозаконники», судят каждого жителя общины согласно его питейным привычкам. Либо ты убежденный трезвенник, либо ты горький пьяница. Промежуточной категории для тех, кто изредка позволяет себе пропустить стаканчик или держит бутылку в коричневом бумажном пакете под передним сиденьем пикапа на крайний случай, просто не существует.

Некоторые считают, что крепкий напиток показан, например, при укусе змеи или скорпиона; другие верят, что глоток-другой спиртного абсолютно необходим, ежели случайно «поймаешь» смертоносный вирус, — вроде тех, что вызывают простуду.

Мое собственное отношение к алкоголю позволяло классифицировать меня как нечто среднее между категориями трезвенника и пропойцы, — причем, пожалуй, скорее ближе к первой. Я не держал бутылок, завернутых в коричневую бумагу, под сиденьем пикапа, зато дома у нас всегда хранилось что-нибудь на случай приуроченных к тому или иному событию возлияний. Кроме того, круг нашего общения неуклонно расширялся по мере того, как мы обзаводились в Батлере все новыми друзьями, и нам хотелось проявить должное гостеприимство, когда те заявлялись в гости. Некоторые визитеры привозили с собой «белое» виски домашнего приготовления, поскольку их с души воротило от разрешенного, разбавленного водичкой «красного», — того, что продавалось в магазине «зеленого фронта». Кроме того, это был вопрос лояльности. Если бы дядюшка Бубба, знаменитый на все графство самогонщик, вдруг обнаружил, что его родной племянник разъезжает по вечеринкам, где распивают слабенькую канадскую мешанину или эту безвкусную русскую дрянь, тот оскорбился бы в лучших чувствах. Беспечный родственничек не только предает семью, он еще и импортный продукт покупает!

Очень скоро был объявлен сбор подписей под петицией с требованием предоставить избирателям возможность решать самим, хотят ли они покупать алкогольные напитки по месту жительства на законном основании или нет. Я подписал петицию, — не потому, что одобряю, когда выпивки вокруг — просто реки разливанные, но потому, что мне кажется, у людей есть право высказать свои личные предпочтения путем тайного голосования. Несмотря на это, некоторые мои клиентки из числа твердолобых сторонников сухого закона, узнав, что я поставил свою подпись, повели себя довольно гнусно.

— Откуда вы знаете, что я подписал бумагу? — любопытствовал я. — Кто вам сказал?

— Уж священник-то вас всех наперечет знает! — с достоинством отвечали они.

— Каким же образом? Ему было видение или он, может, взломал двери здания суда?

Клиентки поджимали губы, задирали носы и удалялись с собачками на руках.

Однако у владельцев кабаков и пивных тоже были и домашние любимцы, и скот, которым часто требовались услуги ветеринара. Я внимательно приглядывался к долларовым купюрам, полученным по завершении каждого такого визита, и, воля ваша, ничего подозрительного в них не усматривал. И городский банк, и Первая Методистская церковь Батлера с превеликой охотой принимали ровно столько «пивных» денег, сколько я мог им уделить, — и ни разу не пожаловались.

Вот почему одним погожим июньским утром я с замирающим сердцем припарковался перед придорожным кабаком Дики. Я поставил машину рядом со старым потрепанным белым «Бьюиком» 1953 года выпуска, вышел на свежий воздух и, низко опустив голову, побрел к парадному входу. На окошках с тонированными стеклами у меня над головой неоном переливались названия марок пива и их фирменные знаки, искристым блеском приманивая жаждущего прохожего.