Ольга Карагодина - Серебряный пёс

Несмотря ни на что, Казан, прожил с Касей бок о бок долгих восемь лет и когда кошка умерла, он первым сообщил нам о несчастье. Случилось это глубокой ночью, Казан молча подошёл к моей кровати и толкал меня носом до тех пор пока я не встала. Он подвёл меня к остывающему телу кошки и еле слышно заскулил. Так тихо заскулил, чтобы никто больше не проснулся. Рыдая, я вынесла тело на балкон и только утром обо всём рассказала мужу и дочке. Я поняла, что Казан всю ночь не смыкал глаз и охранял Касю. Не хочется заканчивать эту главу грустно.

Хотелось показать, что дружба иногда складывается трудно, тяжело, но именно такая дружба становится крепче цемента. Никакой злости у Казана к Касе не осталось. Он её полюбил, хотя до последнего гонял от своей миски с мясом и от своей миски с водой. Кушали они так. Казан ел из мисок на полу, Кася ела в то же время, что и пёс, но на подоконнике, ровнехонько над чавкающей головой лайки. Она всегда любила смотреть, что дают ей, а что дают собаке. Не обделили ли её царское Высочество? Когда не стало Каси, мы не рискнули ещё раз заводить кошку, потому что не были уверены, что Казанчик её примет. Всё дело в том, что на улице для него кошки вовсе не были табу и гонял он их исправно. Даже Касю он постоянно проверял на вшивость, подталкивая её к порогу квартиры, чтобы та вышла погулять в — общий коридор, справедливо считая:

— В квартире — это наша кошка, в коридоре — чужая кошка, а значит, я за себя не отвечаю.

В пять месяцев у Казана стали меняться зубы, а с ними и характер. По восемь часов в сутки Казан оставался один. Мы все уходили на работу, дочка пошла в первый класс и до шести вечера оставалась в школе в группе продленного дня. У Казанчика оставалась масса свободного времени, когда он мог заняться своими делами. Для начала он от скуки выгрыз на кухне линолеум. Это была огромная дыра радиусом около метра съеденная до бетона. Он стал интересоваться нашей обувью, и вскоре все ботинки пришлось переставить на полку, где лежат шляпы. Но самое главное лайчонок заинтересовался книгами. Страсть к чтению у него пылала «вечным огнём». Именно тогда один мой знакомый увлекся Карлосом Кастанедой и привёз почитать первый том этой увлекательной книги. Эх! Если бы он знал, кто прочитал Кастанеду первым. Буквально на следующий день я нашла объёмный томик съеденным, осталась только обложка. Я пришла в ужас и кинулась по магазинам искать замену. Мне надо было найти такую же книгу, с идентичной обложкой, чтобы никто ничего не заметил. Обегав кучу магазинов и книжных развалов, точно в таком же переплете я книг не нашла. В конце концов, окончательно упарившись, я пошла в ближайший книжный магазин и попросила продать мне первый том известного мага, но в магазине мне ответили, что в розницу тома не продаются. Пришлось купить девять томов, а потом и прочитать их.

Вторую книжку Казан прочитал по программированию. Причём это была очень редкая книга, за которой муж гонялся по всей Москве, но однажды неосторожно оставил её на холодильнике. В прочтении книги Казану помогла Кася, которая скинула книжку на пол, а уж там читатель нашёл своё счастье. Когда мы вернулись домой, посередине коридора лежала огромная куча рваных бумажек, на которой мирно дремал Казан. Мужа я тогда еле откачала и приложила массу усилий, дабы он не прибил прямо на месте читателя. Зубы у Казана просто зудели. Собачники подсказали мне один ход. Во-первых, надо было наломать крупных сучьев разных пород деревьев и слегка отварить их в подсоленной воде — это давало занятие для чешущихся десен на пару часов. Во-вторых, мне подсказали какую игрушку можно смастерить для особо одаренных щенков. Способ крайне простой. Взять пустую пластиковую бутылку, бросить в неё несколько сухих, горошин или бобов, на худой конец мелких камушков, затем привязать к бутылке веревку и на улице гонять Казана за погремушкой. Впоследствии, я ещё оборачивала погремушку кусками меха, которые мне приносили те же собачники или перьями утки, которые нам иногда отдавал знакомый охотник. Казан от погремушки был в полном восторге. Мы с мужем раскручивали веревку с гремящей бутылкой, Казан её ловил. Правда, играть мы могли только, когда поблизости не было других собак, не дай бог в поле зрения Казана появлялся конкурент, Казан, не задумываясь, кидался в драку. Драться он начал с пяти месяцев.

Точно таким же лидером рос и лучший друг Казана цвергшнауцер Билли Бонс. Он тоже начал взрослеть и теперь его душа просила хлеба и зрелищ. Мы частенько гуляли вместе. Встреча двух проказников происходила так. Мы выходили на улицу и подходили к подъезду соседнего дома, в котором жили цверг Билли Бонс и ризеншнауцер Кешка. Ризен Кешка тоже был молодым псом, ему на тот момент было всего полтора года. Дверь подъезда открывалась и оттуда аки на лыжах выезжала моя подруга. Билли Бонс узрев идущего на встречу лайку Казана растопорщивался и превращался, почти что, в дикообраза. Все волоски на теле цверга вставали дыбарем. Рявкал Бонс так, что люди, идущие мимо нас по улице — в страхе оборачивались. Казан в ответ посылал волчий вой, чем приводил в ещё больший панический страх прохожих, которые за несколько секунд прижимались по сторонам улицы и с блуждающими глазами прибавляли ходу, обгоняя друг друга и пытаясь остаться незамеченными. Чайники, они не поняли, что это горячая встреча двух друзей. Бонс со вздыбленным загривком подходил к Казану и начинал дико рычать, Казан тут же ощеривался в ответ, всё это подкреплялось мощным лаем ризена Кешки.