Геннадий Абрамов - Дай лапу

— Попрощался, — объяснила Нина Петровна. — Поблагодарил. Поняла?

Девочка чуть заметно кивнула. Лицо ее осветилось.

— Хватит сентиментальничать, — поторопила пса Вера Акимовна. — Василий Иванович. Полководец. Сам соизволишь? Или тебе отдельное приглашение?

Пес, виляя хвостом, прошел к машине. Задняя дверь была полуоткрыта, он понял, что место это приготовлено для него, легко влез и устроился на сиденье.

— Молодец, — похвалила Вера Акимовна, сняв с его головы веревку и захлопнув за ним дверь. — Люблю сообразительных.

Нина Петровна на прощанье приветливо помахала девочке.

— Расти, голубушка. Будь умницей. Расти.

И села рядом с водителем.

— Эй, важняк, — обратилась к собаке Вера Акимовна. — Ты бы прилег, а? А то за твоей номенклатурной башкой ни черта не видно.

Пес прилег.

— Порядок в танковых войсках, — одобрительно кивнула Вера Акимовна и нащупала рычаг переключателя передач. — Так, товарищи дорогие. Где тут у меня первая скорость?

Ехали они медленно, в первом ряду. И веселились. Взахлеб хохотали, переживая подробности операции, радуясь, что всё вышло так, как они задумали.

— Жуть, — со смехом вспоминала, смеясь, Нина Петровна. — Столько глупостей за один раз я еще никогда не произносила. Представляешь, Деримовичу этому, директору, чуть сгоряча рожу не расквасила.

— И напрасно. Я бы расквасила.

— Стоит, глазами хлопает и сыром давится.

— От пьянки оторвала?

— Наверное.

— Кукиш им с маслом. Пусть им и закусывают.

— Там еще двое были. Ты бы видела, что за постные рожи! Убьют, изнасилуют и даже не поморщатся. Кошмар. Откуда только берутся такие отвратительные мужские физиономии? Ни мысли, ни смысла. Как будто всю жизнь только и делали, что пили, ворон считали и тормозили головой.

— Бройлерные, — сказала Вера Акимовна. — Их сейчас специально выводят.

— Нет, Вер. Что ни говори, а мы еще не старые грымзы.

— Да мы с тобой о-го-го! Мы с тобой еще на панель пойдем. Подчепуримся, и вперед. Заре навстречу. От пушистеньких, молоденьких отбоя не будет.

— А что? Сейчас модно. Заодно подработаем. Законная трудовая деятельность. Имеем право.

— Артисткам можно, а нам нельзя, что ли?

Нина Петровна реденько рассмеялась.

Неожиданно Вера Акимовна качнулась вперед, прижалась грудью к рулевому колесу и испуганно вскрикнула. Повела шеей, охнула и испуганно обернулась.

На правом плече ее лежала тяжелая собачья лапа.

— Ты что, сдурел, дорогой? Я же за рулем. Мы же убиться могли. Не понимаешь? Ум за разум зашел? Убери сейчас же.

Пес хрипло гавкнул.

— Василий Иванович, я кому сказала?

Растопырив ноздри, пес сипло дышал, водил носом, ощупывая воздух. Вид у него был встревоженный. Мышцы напряжены. Он внимательно вглядывался в лобовой стекло, смотрел прямо перед собой, как будто на дороге что-то происходило. Как будто он что-то увидел, или предчувствовал, чего-то опасался, пытался что-то сказать, о чем-то предупредить.

Вера Акимовна недовольно развернула плечо, пытаясь сбросить собачью лапу.

— Больно же, поросенок ты этакий. Пусти, тебе говорят!

И вдруг Нина Петровна как завизжит!

Со страху Вера Акимовна ударила по тормозам. Их швырком бросило вперед, а потом резко назад. Вера Акимовна больно ударилась затылком то ли о подголовник кресла, то ли о Васину пасть.

С минуту Нина Петровна сидела насмерть перепуганная, закрыв руками лицо, а Вера Акимовна, бледная, кусая губы, потирала рукой в перчатке ушибленный затылок.

— Ты чего орала-то, Нин? — наконец, тихо спросила она. — Что было-то? Ты видела?… Что?

— Боже мой, — постанывала Нина Петровна. — Ой!.. Ой!..

— Мы что, врезались? — недоумевала Вера Акимовна. — Задавили кого-нибудь? Не понимаю… Совсем я, что ли?… Я бы почувствовала… Нинк, ты слышала удар? — и, обернувшись, в сердцах отчитала пса: — Всё из-за тебя! Медведь проклятый. Думай, когда пристаешь!

Василий выслушал Веру Акимовну очень спокойно — не пренебрежительно, но без интереса или какого-либо сочувствия. Демонстративно отвел морду и уставился в боковое окно.

— Зараза, — с досадой пристукнула Вера Акимовна кулаком по рулевому колесу. — Нет счастья в жизни.

И вышла из машины.

— Не оставляй меня, — взмолилась Нина Петровна.

И тоже вышла.

— Что это?

Под передним бампером, между колес ничком лежала женщина.

Она была в куртке и джинсах, на ногах стоптанные кроссовки. Худенькая, небольшого роста. Брюки ее после падения завернулись к коленям, обнажив корявые венозные икры. Не видя лица, невозможно было определить, молодая она или старая, спьяну сунулась под колеса или оказалась тут по неосторожности.