Борис Рябинин - Друзья, которые всегда со мной

И вот, надо же! До моих ушей донесся собачий лай; звучал целый хор, впрочем, не очень стройно, я бы сказал, лениво и этак с чувством собственного достоинства, что ли. Нет, собак хватает в украинских селениях; но в ту пору они были все какие-то забитые, что ли, да и мало их пооставалось после немецкой оккупации; словом, лай прозвучал для меня чем-то вроде знакомой музыки, призывом, противиться которому невозможно. Я направился туда.

Точно. Около тына были привязаны овчарки; по одному тому, как они вели себя, опытный глаз мог сразу безошибочно заключить: военные, дрессированные, более того — обстрелянные, прошедшие суровую школу, как и их наставники, вожатые.

Штаб оказался рядом; я зашел, дежурный офицер поднялся навстречу. Я успел произнести лишь несколько слов, как раздался звук шагов и за моей спиной знакомый голос произнес:

— День добрейший! Честь имею…

Меня точно ударило током. Я обернулся. Ну конечно он, милый друг, Сергей Александрович! Какая встреча, вот повезло так повезло! Мы обнялись.

— Мое глубочайшее! Рад, рад, черт возьми! — повторял он, сотрясая низкое помещение хаты своим могучим баритоном. До чего же здорово у него это получалось — выражать все в превосходной степени! Он не отучился от своей манеры и на фронте, часто употребляя свои словеса вместо уставной формы приветствия.

Офицерская форма, капитанские погоны явно шли ему. Он еще больше загорел, стал совсем смуглым, еще более лихо козырял и щелкал каблуками, но в иссиня-черных волосах проблескивали серебристые пряди. Прежде их не было.

Вскоре, как в старое доброе довоенное время, когда Сергей Александрович еще был начальником клуба служебного собаководства, он знакомил меня со своим «хозяйством», и первое, что сразу бросилось в глаза, была гора мин, сложенных во дворе. Круглых, больших, плоских, как караваи хлеба. Мины были разоруженные, то есть без взрывателей, но от этого они ничуть не показались мне симпатичнее. А рядом — такова жизнь! — в бетонной чаше около колодца купались воробьи. Вода набежала в чашу, и штук тридцать воробышков слетались и поочередно в воду — бух! Трепыхались там, с видимым удовольствием расправляя крылышки, отряхиваясь и вообще прихорашиваясь. Мины и воробьи!

— Как! Разве вы не знали? — сказал Сергей Александрович. — Я же минер, мы все здесь минеры… и люди, и собаки!

Так вот оно что! Должен сказать, что после я еще не раз видел много мин, видел мины, лежащие у обочины дороги, только что вынутые из земли и обезвреженные, «тепленькие», по выражению саперов, в каждой из них еще недавно таилась смерть, но, признаюсь, больше ни разу они не произвели на меня такого впечатления, как эти, во дворе украинского крестьянина.

Сколько требовалось умения, а главное, пришлось изведать риска, чтоб свезти их сюда? И можно ли так искушать судьбу? Я не удержался и сказал это Сергею Александровичу. Он улыбнулся. Наверное, в его глазах я выглядел полнейшим неучем.

— Риска? — сказал мой друг. — Был риск. Теперь почти не стало. Ну, относительно, конечно; мина есть мина… Вот, — показал он на собак, — надо сказать спасибо им.

Не случайно воробьи прыгали по минам, купались, чистились около них. Мины-то были разоруженные, трофейные!

— Эти мины, все до единой, нашли наши четвероногие, — пояснил Сергей Александрович.

Право, казалось, мы снова вернулись к тем временам, когда он посвящал меня, начинающего собаковода, в секреты своей профессии. Однако сейчас эти секреты были куда сложнее, они касались жизни тысяч людей, а в целом служили тому, что звалось одним дорогим словом — Победа.

Отступая, стараясь хоть как-то сдержать наш наступательный порыв, немцы загораживались стеной из мин (то, что лежало во дворе, было крохотной частичкой). Но эта стена была невидима, погружена в землю, тщательно замаскирована…

Когда начиналось наступление, герои-саперы (их-то я и видел в санитарной машине) проделывали проходы в минных полях, куда устремлялись атакующие колонны — танки, мотопехота. Но оставались миллионы и миллионы мин, которых саперы не успевали снимать. Смерть затаивалась, дожидаясь своего часа… Мины лежали порой под фундаментами домов, в печках, в школьных зданиях, под цехами заводов, на пашне… Ох, какой злобой надо пылать, чтоб класть мину под школу!

Поразительный случай произошел при разминировании Харьковского тракторного завода: собака нашла фугас страшной разрушительной силы, заложенный на глубине трех метров.