Борис Рябинин - Друзья, которые всегда со мной

В действующей армии находился и старший инструктор, кумир мальчишек и девчонок — юной части нашего клуба, Григорий Сергеевич Шестаков. Его место заняла Нина Борисовна Лурина, женщина весьма любопытная во многих отношениях.

Долгое время Нина Борисовна увлекалась овчарками, можно сказать, души не чаяла в своем Пижоне (пес был отличный, один из лучших) и лишь под конец жизни, когда не стало Пижона, вдруг «перешла» на спаниелей, небольших охотничьих собак (хотя ни сама, ни муж не охотились), ласковых, как кошки, и очень удобных в содержании. «Большую собаку стало тяжело держать, — оправдывалась она, хотя ее никто ни в чем не винил. — Пудель, спаниель — умная, удобная, никого не заглатывает сразу…» Прежде, когда «заглатывал» ее Пижон, ей нравилось.

Впервые я увидел Нину Борисовну в довольно-таки комической ситуации, на выставке. Только что прошел дождь, ринг размок, грязь, лужи; и вот, представьте эту картину: большущая овчарища таскает за собой по рингу хозяйку, женщину хорошо одетую, с короткой стрижкой «скобочкой» (по моде). От сильного толчка женщина упала, но поводок не выпустила из рук, а, наоборот, как говорится, вцепившись в него намертво, волочилась за псом на животе… Хохот вокруг стоял гомерический!

Пижон не только умел «заглатывать» — на нем ездить можно было!

Вскоре случай свел нас вторично. Иду по улице и вижу — бегает овчарка. На самой середине мостовой; а улица шумная, с большим движением транспорта. Вот-вот задавят! Сорвалась, а хозяйка — неловкая женщина — не может поймать ее, растерялась.

Большой черный «ЗИС» мчался прямо на собаку. Та встала и стоит, автомобиль затормозил.

Милиционер остановил движение. Наверное, бешеная! Перед тем по городу были расклеены плакаты, которые еще вызвали большое возмущение в клубе: «Боритесь с бешенством!» — и нарисована овчарка в наморднике. Бесятся ведь прежде всего дворняжки, бездомные животные.

— Она у вас сорвалась или просто отцепилась? — принялся постовой допрашивать хозяйку.

— Да отцепилась она! Вот… — показала поводок.

— Вы не бегайте за нею, она скорее подойдет, — сказал я, вступая в разговор. Тем временем собака с мостовой перебежала в сквер и принялась весело бегать, резвиться там, потом легла за акациями у решетки.

И вдруг с той стороны через решетку лезет женщина, полная, средних лет, нарядно одетая. Она опередила меня. Неожиданно ловко перекинула себя через решетку, которая была почти по грудь, поставила сумочку к решетке и решительно подошла к собаке, словно век ее знала. «Фу!» — стиснула парфорс и вывела к хозяйке.

— Она у вас не набегалась. Надо давать поразмяться, а то всегда будет убегать. Каждый раз так будете маяться…

Она почти из слова в слово повторила то, что напоминал любителям Сергей Александрович. Как говорится, учить легко: а что было у самой на ринге?

Это была Лурина.

Так мы познакомились. Потом она побывала у меня — хотела «лично представиться» Джери.

Светлый глаз с круглым черным зрачком в сочетании с выглядывавшим ярко-красным уголком третьего века придавали Джери выражение крайней свирепости и пугали многих, но Лурина разбиралась в собаках так же, как, видно, разбирался и пес в людях.

— Ах ты, дорогуша! — принялась она трепать пса, а Джери с готовностью отвечал ей на ласку. — Хорош, хорош! Ну, дай лапу! Лапу даешь?

В военные годы сильно обновился состав членов клуба. Пришло много молодежи, женщин. Некоторые (мужья их находились на фронте), невзирая на обремененность детьми и домашними заботами, еще успевали активно сотрудничать в клубе — ходили по квартирам и обрезали прибылые пальцы у новорожденных щенков, помогали в распределении пайков собакам.

Лурина умела ладить со всеми, хотя это было непросто: люди разные, а кроме того, многих глодала печаль, забота. Во всякое, казалось бы, даже самое незначительное дело, пустяк она вносила какой-то свой, особый задор, все получалось у нее весело, доброжелательно, касалось ли это людей или животных. Она не гнушалась никакой работой, могла, если прикажут, побежать куда угодно в ночь-полночь. А сколько этих прибылых пальцев отрезала сама Нина Борисовна, не поддается учету.

Особую заботу ее составляли подростки, дети, и особенно те, отцы которых находились на фронте.

Помню один день в клубе — люди, собаки, «собачьи» разговоры… Была выводка молодняка. День холодный, собак заводили в помещение, и там начальник, Алексей Иванович, испытующе осматривал каждую, подробно объяснял, как надо кормить, содержать, чтоб был хороший пес. Нина Борисовна сидела тут же, писала. Среди взрослых давно вертелся парнишка лет двенадцати-тринадцати.