Джон Грогэн - Марли и я - жизнь с самой ужасной собакой в мире

Мы с Дженни остановили свой выбор на доме, который располагался в месте, забытом жителями Боки, – между поместьями вдоль побережья восточного Бока Ратона и надменными, отгородившимися ото всех заборами жителями западного Бока Ратона. (Эта часть территории не входит в список городов округа Палм-Бич; именно поэтому я сполна позлорадствовал их тревоге по поводу почтового индекса.) Наш новый район представлял собой одну из немногих частей города, где обитал средний класс, и его жители любили пошутить, что они живут в бедном квартале. Кроме того, здесь проходили две железные дороги: одна определяла восточную границу района, а другая – западную. Ночью можно было услышать шум товарных поездов, следующих в Майами.

– Ты что, с ума сошла? – сказал я Дженни. – Мы не можем поехать в Боку! Меня вышлют из города, а мою голову пустят на производство органических удобрений.

– Прекрати, – ответила она. – Ты, как всегда, утрируешь.

Газета Sun-Sentinel была лидером продаж в Бока Ратоне, значительно опережая по тиражу Miami Herald, Palm Beach Post и даже местную Boca Raton News. Мои статьи читали и в центральном, и в новых западных районах, а поскольку мое фото обязательно размещалось прямо над колонкой, меня часто узнавали. Не думаю, что сильно преувеличивал.

– Они заживо сдерут с меня кожу и вывесят мой скелет перед ювелирным магазином Тиффани, – добавил я.

Как бы то ни было, мы потратили на поиск жилья несколько месяцев, и это был первый дом, который отвечал всем нашим запросам. Он был нужного размера, находился в нужном месте и продавался по нужной цене, располагаясь между обоими офисами, куда мне приходилось мотаться. Средние школы здесь были не хуже, чем в Южной Флориде, а что касается экологии, то в городе Бока Ратоне были прекрасные парки, а также самые чистые пляжи во всем округе Майами-Палм-Бич. Я с трепетом и содроганием согласился на покупку, ощущая себя раскрытым агентом, который внедрился в стан неприятеля. Тот, кто вечно высмеивал Боку, хотел ворваться на их вечеринку у бассейна и мог ее испортить. Кто стал бы осуждать их за то, что они не хотели меня видеть?

Когда мы в первый раз оказались в городе, я буквально крался по городу, пребывая в убеждении, что все смотрят на меня. У меня горели уши – мне казалось, что люди перешептываются, проходя мимо. Когда я написал сам себе пригласительное письмо (чувствуя себя при этом, мягко говоря, неловко) и напечатал его в своей колонке, то получил кучу писем, в которых писали примерно так: «Вы смешали наш город с грязью, а теперь хотите жить здесь? Какое лицемерие!» Нужно признать, они были правы. Мой коллега, горячий защитник Боки, теперь сполна отыгрался на мне. «Итак, – произнес он с ликованием, – ты решил, что вульгарная Бока в итоге не такое уж и дурное место, да? Парки, налоги, школы, пляжи, деление на районы – все это оказывается не так уж плохо, если собираешься купить здесь дом, правда?» Мне оставалось лишь отвернуться, признав свое поражение.

Вскоре я обнаружил, что большинство моих соседей, обитающих на островке между железными дорогами, были вполне доброжелательными читателями моих печатных нападок на Боку, в частности, разделяли мою точку зрения в вопросе «бестактности и вульгарности в нашей среде». Очень скоро я почувствовал себя как дома.

Мы поселились в старомодном доме 1970-х годов постройки. В нем было четыре спальни, по площади он превосходил наш прошлый дом в два раза, но был полностью лишен уюта. Однако он давал простор для творчества, и вскоре мы сделали из него райский уголок. Сняли грубый ковролин, заменив его дубовым полом в гостиной и итальянской плиткой в остальных комнатах. Поменяли уродливые раздвижные стеклянные двери на лакированные створчатые. Медленно, но неуклонно преображался и заброшенный сад перед домом. Я посадил имбирь и другие экзотические растения, которые привлекали внимание и бабочек, и прохожих.

Два основных преимущества нового места жительства не были связаны с самим домом. Из окна гостиной открывался вид на небольшой городской парк, обустроенный детскими площадками под высокими соснами. Дети его обожали. А на заднем дворе прямо за новыми дверьми помещался бассейн. Поначалу в нем не было нужды, потому что мы беспокоились за мальчиков. Когда риелтор предложила наполнить бассейн водой, Дженни бросила на нее такой устрашающий взгляд, что той стало не по себе. Первое, что мы сделали в день новоселья, – огородили бассейн метровой решеткой, достойной самой надежной тюрьмы. Мальчиков – трехлетнего Патрика и полуторагодовалого Конора – тянуло к воде, как дельфинов. Парк неподалеку от дома был для нас чем-то вроде садика позади нашего прежнего дома, а бассейн, как мы оценили впоследствии, значительно скрашивал жаркие летние месяцы, казавшиеся бесконечными.