Гавриил Кротов - Мы будем вместе. Письма с той войны

Вечер. Получил письмо! Как я благодарен за то, что ты пишешь каждый день.

Ты просишь: «Напиши мне… как ты на это смотришь, только прямо, как близкому человеку. Ты считаешь меня совсем близкой теперь?..». Больше так не пиши. Иных отношений быть не может. Я рад, что ты желаешь именно этого. Ты пишешь о моих неуклюжих оборотах речи. Это результат слабых знаний и влияния двухлетней обстановки. В этом я убедился на последней работе над простой зарисовочкой. Рад твоей помощи и мечтаю о ней.

Но, Муся, есть и у тебя неправильные сравнения: «Бегаю, как капитан на корабле». Нет. Капитан – это Зевс, он двигает всех, оставаясь спокойным на своём мостике. Люди могут метаться в панике, но капитан спокоен. Да? Но это не суть. Ты права, что изящества слога у меня нет. Это тяготит меня. Так что я с радостью принимаю твоё предложение и знаю, что твои указания сделаны не как издевательства над слабостью моих знаний, а мне много пришлось перенести их. Самонадеянности у тебя я не нахожу, но не считай за самонадеянность и мои порывы сказать слово. А оно есть у меня. Вот почему я не хочу соваться в шум Москвы. На её цивилизации я достаточно любовался с задней площадки трамвая.

Твои мечты, жить в маленьком городке, не совпадают с моими. Жить в глуши я не буду, будет ли это Винница, Днепропетровск, Киев, но это будет природа, культура и люди, школа или детдом, колония или… но не сельская местность.

Мне необходима обстановка творчества (тебе не смешно слушать это?). Но жизнь будет хорошей. Я выстрадал право на неё и, пожалуй, заставлю кое-кого посторониться.

В скобках ты высказываешь предположение о моём сыне. Может быть, он жив. Разве это помеха?

А знаешь, Муська, как ты напугала меня: вскрываю письмо – белый лист. Меня словно током ударило. Вдруг вижу: «Мы будем вместе». Снится мне твой белый лист. Лист бумаги я смял и выбросил.

Прости за нелепое, бессвязное письмо. Твой Ганя.

Нет, воля твоя, но я не верю, что письма не доходят. Быть может, ваша семейная тактичность нарушается, и письма попадают в печь для уничтожения инфекции, любовного заболевания. Куда могли деваться десять писем?

Знаешь, как я убит протестом отца! Одно меня утешает – твоя уверенность, но хватит ли силы у моей Ласточки выдержать бурю, тем более что мои действия скованы обстоятельствами сильнее наших чувств и даже нашей жизни. Что значит счастье и жизнь автоматчика? Спасибо, что ты веришь мне и нашему счастью, что источником благополучия считаешь наши головы и руки.

Мама, папа, Дея, люди… они убеждены, что я человек с сердцем, которое обросло мхом. Да чёрт возьми, залезьте в мою грязь, измотайте силы, потеряв самое дорогое в жизни, глядя смерти в глаза, и постарайтесь сохранить любовь и стремления к чистому. Не представится ли после этого счастье в виде жареных котлет и чистой постели? А бросить упрёк – легче всего.

Почему они установили срок твоего побега от меня сроком в одну неделю? Разве Лазарь Борисович женился как великосветский джентльмен? Разве не устраивали они жизнь совместно? Разве Ольга Семёновна не могла составить «лучшую партию»? Больно, Муся, думать об этом.

Но это всё ерунда! Ты веришь и желаешь – значит, это будет, а там люди убедятся (по истечении одной недели).

Милая, родная Муся, зачем ещё и ты делаешь мне больно: подозреваешь, что я нарочно замолчал. Как могла ты это подумать?

Мою нежность ты объясняешь половой голодовкой. Муся, подумай, если бы я тебе это сказал, обиделась бы? Но ты кольнула, что, мол, и на фронте есть женщины. Да разве случка заменит любовь? Те женщины, которые работают с нами, любят по званию, а кто заметит меня, солдата? Потому мне дорога твоя любовь, что во мне ты полюбила не звание, внешность, положение в обществе, а меня самого. Вот почему хочется достичь того, чтобы с меня спала чудовищная шкура (Аксаков, «Аленький цветочек») и пред тобою появился бы человек, способный любить, беречь и уважать тебя, идти по одной дороге, опираясь друг другу на руку.

Относительно разницы в летах: М. была моложе меня на 8 с лишним лет. Но разве это так важно?

Тяжело, Муся, страшно болит голова. Вот здоровье у меня действительно плохое. Ну что ж, не мы ли, грубые, хамоватые люди, загораживаем телом дорогу к Москве, дорогу зверям, которые не пощадили бы ни папу, ни его дочерей. Делали это не как его слуги, а как равные. Вы, наверное, и сейчас восхищаетесь победами, где грязь облепила людей, напряжение породило матерщину, примитивность жизни – грубость. Я помню, как однажды вспомнил определение деепричастия. Разве не глупо? А разве за три года я не шёл бы вперёд? Врага уничтожит не ненависть к нему (голая ненависть), а мужество. Мужество – это не момент физического напряжения, а… да к чему эти объяснения.