Ольга Вайнштейн - Денди - мода, литература, стиль жизни

Однажды он обратился с вопросом к случайному прохожему, который привлек его внимание необычайно пышным костюмом: «Ради бога, простите, но Вы представляете из себя нечто особенное?» Это был вопрос в духе Браммелла, нацеленный на критику неумеренно разряженных франтов. Его шутки часто строились на каламбурах. По поводу похорон своего знакомого театрала он сказал: «I met him in his private box going to the pit» [514]– вполне в традиции британского черного юмора.

Хук зарабатывал на жизнь литературным трудом, издавая журналы «Джон Буль» и «Новое ежемесячное обозрение», а в 1812 году даже был назначен главным казначеем острова Маврикий; там он, правда, продержался не так уж долго и, вернувшись в Англию, вновь стал посещать светские обеды в качестве главного юмориста. Теккерей запечатлел его эксцентричный характер в лице одного из персонажей «Ярмарки тщеславия», а в романе Дизраэли «Вивиан Грей» он фигурирует как Станислав Хоукс. Характерная деталь, типичная для любителей розыгрышей: Хук коллекционировал вывески [515], дверные молотки, шнурки от звонков и даже умудрился стянуть на аркане фигуру орла, красовавшуюся на крыше гостиницы. В его собрании числились даже деревянные гномики, которых в Англии нередко ставят у входа в паб.

Д. Маклис. Портрет Теодора Хука

Д. Гиллрэй. Три чудака. 1791 г. Слева направо – Генри, граф Барримор (Hellgate), Ричард, граф Барримор (Newgate), Август Барримор (Cripplegate)

Хук обожал проводить время в гостях. Однажды они с приятелем так засиделись, что утомленный хозяин не выдержал и пошел спать, а наутро спросил у слуги, в котором часу ушли гости. Но в ответ услышал: «Ушли, сэр? Они только что потребовали кофе!»

Розыгрыши Теодора Хука вошли в историю английского юмора, причем он периодически выступал в своей коронной роли светского гостя. Как-то раз Хук шел по улице вместе со своим приятелем Дэниэлом Терри, актером. Они проходили мимо шикарного особняка, куда как раз съезжались на обед гости. Это зрелище привлекло внимание, и Хук тут же заключил пари с Терри, что он явится в этот дом, как будто бы его тоже пригласили, и пробудет там ровно 5 часов. Если Терри, придя вечером, застанет его там, то Хук выиграл пари. Далее Хук спокойно вошел в особняк наряду с другими гостями; он назвался слугам вымышленным именем, и его провели в столовую, где он извинился за опоздание и сразу приступил к супу. Одновременно он увеселял собеседников шутками, так что с того конца, где он сидел, то и дело раздавались взрывы хохота. Наконец хозяин, долго не понимавший, в чем дело, оправился от изумления и, воспользовавшись паузой в разговоре, осторожно осведомился, как зовут гостя. Он предварительно извинился за свой бесцеремонный вопрос, сославшись на небрежность слуг, якобы перепутавших имя гостя. «Не стоит извинений, ради бога, – любезно ответил Хук, – мое имя – Смит, и, как Вы верно заметили, слуги вечно допускают самые нелепые промахи. Вот, к примеру…» И тут Хук пустился рассказывать смешные истории об ошибках слуг. Хозяину опять пришлось выждать, прежде чем он смог сказать, что не ждал к обеду джентльмена по фамилии Смит. В ответ на это означенный джентльмен изобразил страшное смущение и спросил, разве он не находится в гостях у мистера Томпсона, куда он был приглашен к четырем часам, хотя, правда, опоздал и пришел к пяти… Хозяин ответил, что это ошибка, поскольку он находится в доме Джоунза [516]. Тут Теодор Хук совсем расстроился: «Что же Вы в таком случае должны обо мне думать, я немедленно уйду, это непростительно, ведь я мало того что опоздал, но еще и перепутал адрес и вдобавок заказал свой экипаж сюда только к десяти вечера!» Но гостеприимный хозяин теперь, когда все выяснилось, не согласился так просто отпустить веселого гостя и возразил: «Вы все равно уже опоздали на тот обед, куда были приглашены к четырем часам. Оставайтесь у нас!» И несмотря на риторические протесты Теодора Хука, его таки уговорили остаться. В итоге Хук развлекал все общество до девяти часов, пока наконец не пришел его приятель Дэниэл Терри, с которым он заключил пари. Тогда он встал и продекламировал тут же сочиненный стишок: