Михаил Ильинский - Джанни Версаче. Жертва красоты и моды

А Дэвид? Он мечтает… Но все помнят, как, «борясь за линии Клаудии во имя ее диеты», Дэвид во время обеда у Джанни Версаче «убрал» все столики в ресторане. Столы Копперфилд, конечно, вернул, но когда из зала скрылась прекрасная Шиффер. Здесь журналисты узнали еще одну тайну Клаудии. Оказывается, (мы уже упоминали об этом) у нее был секретный контракт с одной рекламной фирмой не фотографироваться во время еды. Но как запретить репортерам делать свое дело? Другого выхода не нашлось; Копперфилд заставил исчезнуть накрытые столы, а пока все присутствующие метались в полном недоумении, он «вывел из игры» Клаудию.

Джанни Версаче рукоплескал прекрасному трюку иллюзиониста, воздав должное его находчивости, выдумке, таланту… Все, как всегда, было разыграно. Это сказали мне антимаги.

…Один иностранный журналист спросил Джанни Версаче:

– Во сколько миллиардов лир вы оцениваете все собранные в вашей коллекции произведения искусства? Ответа газетчик, понятно, не получил. Впрочем, данных о стоимости коллекций никто и никогда не давал и не даст. Версаче не проявил излишней скрытности, не ответив на каверзный вопрос.

– Не хотел стать жертвой жуликов, – заметил Версаче. – Но «встречи» с ними уже случались. Потери значительные. Тем не менее от этого страсть Джанни к коллекционированию драгоценностей только разгоралась. И цифры всегда выходили немалые.

На торгах в Женеве продан бриллиантовый браслет с кашмирским сапфиром. Произведение Картье (1923 года) за 3 миллиарда лир. Бриллиантовое ожерелье (1927) – за 2 миллиарда 178 миллионов лир. Браслет с бриллиантами, рубинами, изумрудами и сапфирами – «игра фантазии» Картье, навеянная индийскими мотивами (1927 год), – обошелся покупателю «всего» в 594 миллиона лир. Имена новых владельцев драгоценностей Картье неизвестны, но в Риме их знают «в лицо». Утверждают, что в зале был представитель Джанни Версаче…

– Какие воспоминания Версаче называет самыми нежными?

– Вновь о родителях. О матери я рассказываю часто, – говорил модельер. – Это была строгая сильная женщина. Меня она почти никогда не хвалила, может быть, потому, что в школе я был посредственным, нерадивым учеником. В отличие от брата, который любил всегда и везде быть первым. Когда я стал знаменитым, мама оценила мое умение во всем сомневаться, спорить и смеяться над отличниками. Для мамы я из «черной овцы» переродился в «белую», и все «словно встало на свои места». Наверное, от этого я быстро поседел…

Отец был очень милым и спокойным человеком. Он никогда не пытался навязывать свою волю, предоставлял детям возможность свободного выбора пути…

– Кем вы с детства хотели стать? Сразу решили шить платья?

– Конечно, нет. Хотел стать музыкантом. Композитором, как Гершвин. Это был мой сон. Однако музыка словно «посвистала вольным ветром». Тем не менее я стал приверженцем рока. Не потому ли полюбил Мадонну? Но люблю и Паваротти, для которого с удовольствием работаю… Его приятно обнимать. И он это знает.

Из видов спорта предпочитаю футбол и горные лыжи. В детстве мы самозабвенно гоняли мяч по пляжу в Калабрии. Теперь стараюсь реже «болеть» (в любом смысле), не смотрю игры полностью даже по телевидению: нет свободного времени. Свободное время для меня – это когда в голове и в сердце свободно. У меня такого не бывает.

Горные лыжи? Это когда на трассе – не я, а Альбер-то Томба. Он это лучше умеет. А ему я сошью костюм, вплоть до мундира карабинера, хотя он больше и не служит в этом славном воинском корпусе. В моей коллекции – все его победы в слаломе-гиганте.

– Возвращаетесь ли вы в Калабрию, на Родину?

– Вид родного дома всегда тревожит душу, но находиться в Калабрии больше двух-трех дней мне трудно и морально, и физически: начинаю изнывать от скуки и безделья. Поэтому я еще не приехал в Калабрию, а в мыслях – уже улетел.

– Какие виды транспорта предпочитаете?

– Любые. Если они надежные. В Америку летаю только авиалайнером. Водные виды транспорта прекрасны, но, считаю, их надо связать с проведением мероприятий, тогда потеря времени оправдана. Этот вопрос журналистов был вызван тем, что капитан порта Генуя особым распоряжением запретил пристать к Лигурийскому причалу теплоходу, приписанному к Багамским островам и совершавшему рейс по маршруту Ла Специя (Италия) – Копенгаген. На борту рекламировалась парфюмерия Версаче и Гуччо, однако не в рекламе дело. Причина запрета захода в порт: не допустить падения морали неустойчивых генуэзцев. Чем сумел подмочить в море свою репутацию белый четырехпалубный лайнер, еще недавно числившийся примерным и достойным перевозить солдат НАТО в Боснию? Хозяин теплохода, сорокалетний швед-миллионер (также владелец издательского дома, выпускающего порнолитературу, журналы, рекламирующие одежду, фильмы, распространенные в 36 странах от Эстонии до Ботсваны), решил поменять квалификацию судна: поселил в удобных каютах около пятидесяти порноактрис, массажистов, музыкантов, юных, «не желающих больше ничему учиться студенток» (главным образом из стран Восточной Европы) и прочий «веселый люд» (всего около 600 «душ», умеющих профессионально развлекать клиентов, в распоряжении которых бары, ночной клуб, где на персонале единственная одежда – мини-юбка и то до поры до времени).