Мэтт Шрадер - Создание музыки для кино. Секреты ведущих голливудских композиторов

Вы чувствуете какое-либо давление?

Абсолютно никакого давления. На карту поставлено многое, но этим многим также занимаются и эти парни (съемочная группа). Они смотрят на задумку, и с самыми лучшими намерениями они прикладывают столько усилий, сколько могут, в то время, которое они находят подходящим для появление этого персонажа. И в этом смысле я делаю то же самое.

Мне кажется, что от остальных парней, с которыми работал Ханс, меня отличало то, что у меня уже была состоявшаяся музыкальная карьера, мои хиты известны по всему миру, я работал с такими людьми как Мадонна, Coldplay, Бритни Спирс, Chuck D. Список людей, с которыми я работал, крайне велик. Так что когда Ханс в первый раз спросил, не хочу ли я пойти работать в его компанию Remote Control, я ответил нет. «Извините, мне сейчас это неинтересно». И Ханс в своей дружелюбной немецкой манере такой: «Мне уже нравится этот парень». Вы знаете почему? Потому что я сказал нет. Я не думаю, у него в жизни было много людей, которые говорили ему: «Нет, я этого делать не буду». И мы с Хансом начали общаться. Он позвонил ни с того ни с сего и сказал: «Мне много людей уже сказали, что я должен с тобой поговорить, но я вообще не имею представления, кто ты». И мы встретились и поговорили, и я тут же был очарован его личностью.

Очень приятно находиться с ним рядом и работать. Потом я начал шаг за шагом делать совсем небольшие вещи для него.

Я сделал ремикс музыки из «Начала». Потом мы сделали что-то подобное для «Шерлока Холмса». Потом мы вместе работали над «Мегамозгом», фильмом DreamWorks. Я немного сделал для него. Потом для «Мадагаскара 3» я сделал уже больше, это было сложнее. После был «Темный рыцарь». Потом был «Человек из стали», для этого фильма я сделал уже много. Помимо этого я работал над фильмом «300 спартанцев: Расцвет империи». Потом я работал над «Дивергентом», а потом «Безумный Макс: Дорога ярости», потом «Всю ночь в бегах», а сейчас я работаю над «На гребне волны» и «Бэтмен против Супермена». Так что моя карьера пошла вверх реально очень быстро.

Вы когда-нибудь планировали писать музыку для кино, или так просто получилось?

Когда я переехал в Лос-Анджелес в 2003 году, я хотел попасть в кино, и это было моей целью. И у меня была уже музыкальная карьера, она началась в конце 80-х и продолжалась до 2002–2003. Я переехал сюда, и я знал, что хочу стать кинокомпозитором, но я не был готов. И я знал, что у меня есть музыкальный бэкграунд, и я знал, что у меня есть технические навыки, но у меня не было навыков управления и навыков курирования. Что требуется для написания музыки для фильмов? Чисто на техническом уровне – с кем вы будете работать, кто вам нужен в проект, как вы будете управлять вашими ассистентами, потому что я хочу, чтобы вы понимали, делать кино без ассистентов очень сложно, потому что всегда очень много работы, которую нужно сделать, особенно в самом конце проекта.

Я был знаком с Гарри Грегсон-Уильямсом, я был его ассистентом года полтора-два в разных проектах. Потом я начал писать музыку для авторских фильмов в Европе, и некоторые из них имели успех, и там я начал считаться композитором. А потом я поговорил с Хансом. Это было очень долгое становление, и сейчас многие вещи, которые я делал раньше, мне понадобились.

Я начал с должности звукорежиссера, потом я занимался продюсированием и сведением, потом я стал мультиинструменталистом и начал работать с компьютерами, над которыми я имел полный контроль, затем над синтезаторами, и все так и продолжалось. Так что все эти инструменты и все группы и музыканты, с которыми я работал, очень мне пригодились в создании музыки для фильмов. Работает это так: «Нам нужно кое-что. Я знаю, как это работает. Я за день это сделаю».

Какие части процесса создания музыки к кино вы любите больше всего?

Один такой момент – когда в самый первый раз идешь на студию, ты что-то делаешь и понимаешь, что у тебя получается. Ты такой: «О, у меня получается». И это так круто. Другой момент – когда музыку только что свели, и ты слышишь микс в первый раз, и у тебя бегут мурашки от того, как все получилось. Например, когда на записи играют струнные, и они играют то, что ты написал, ты это понимаешь, и у тебя снова начинают бежать мурашки.

Еще один момент – это когда ты приходишь на премьеру фильма, и звук чудесен, и ты видишь финальный результат, и это блаженство. В моей карьере музыканта было нечто похожее – когда я доделывал песню и впервые выступал с ней перед публикой, и ей это нравилось. Это такое блаженство, как будто завтра уже не наступит. Есть сходство между созданием музыки к фильму и моими живыми выступлениями. Самый страшный момент – это когда ты играешь музыкальное произведение в первый раз кому-то еще, публике либо перед менеджером из звукозаписывающей компании, который пришел в студию, чтобы послушать две-три песни, которые ты записал, либо перед режиссером, который пришел к тебе в первый раз, либо перед кем-то из студии, кто говорит: «Ты можешь отправить мне несколько композиций, потому что мы хотим узнать, на что ты способен». Это очень, очень важный момент, ты должен успокоиться, как и все остальные делают это во время работы. Тебе могут позвонить, а ты ответишь: «О, я так вовлечен в процесс, я так вдохновлен, я знаю, что делать, и это будет великолепно». На другой линии ответят: «О, приятно это слышать». И ты повесишь трубку и подумаешь: «Да что я делаю? Что мне надо сделать?»