Нина Нефедова - Дневник матери

– Что?! – тонким голосом вскрикиваю я и, пошатнувшись, хватаю мальчугана за плечо. Перепуганный, он пытается успокоить меня.

– Да вы не волнуйтесь! Ему не отрезало ногу, а только палец отдавило…

Что за чепуха! Как это трамвай может отдавить палец?! Оттолкнув мальчишку, я бегу домой. На лестнице меня встречает Юра. Он бледен. Губы его дрожат.

– Мама! Ты уже знаешь? Он обнимает меня за плечи, и мы выходим на улицу.

Только тут спохватываемся, что не знаем, куда идти. Ведь мы не спросили у ребят, в какую больницу отвезла Валю скорая помощь. Мне приходит мысль спросить о Вале у стрелочницы, что переводит трамвайные пути на углу улицы.

– Скажите, вы не знаете, куда, в какую больницу отвезли мальчика? Попал под трамвай…

– Это с час тому назад, что ли?

– Да, наверное…

– В Первую Советскую, гражданочка. Так это ваш сынок? Да! Каково-то сейчас материнскому сердцу…

Юра хмурит брови и, нетерпеливо подхватив меня под руку, тащит к трамвайной остановке.

В хирургическом отделении больницы нам сообщают, что «больной на операции».

– А ботинки его можно видеть?

Сестра удивлённо и, кажется, с осуждением смотрит на меня.

– Вся одежда больного уже сдана на хранение! Юра энергично дёргает меня сзади за платье и шепчет:

– Мама! Иди сюда!

– Ну зачем ты спрашиваешь о каких-то ботинках! – с укором говорит он, когда мы отходим от окошечка и садимся на диван. – Ещё подумают, что ты боишься, как бы они не потерялись…

– Что за глупости! Просто я хотела по ботинку знать, что у Вали с ногой.

Пока идёт операция, минуты кажутся вечностью. Я не могу усидеть на месте и мечусь по приёмной из угла в угол. Юра, наоборот, сидит отвернувшись к стене и, казалось, внимательно изучает плакат «Оказание первой хирургической помощи». Лицо его напряжённо.

Наконец в дверях показывается операционная сестра. Она говорит:

– Не волнуйтесь, всё сошло хорошо… Вашему сыну ампутировали лишь пальцы на левой ноге… Что же вы! – вскрикивает она и, подхватив меня, ведёт к дивану. – Он ещё счастливо отделался! Ведь могло быть гораздо хуже…

Она сидит возле меня, считает пульс и утешает:

– Хороший у вас мальчик! Первые слова его были, когда он очнулся: «Передайте маме, чтобы она не плакала. Мне совсем не больно…»

– Можно мне его видеть?

– Да. Доктор разрешил на несколько минут.

На меня надевают халат и по длинному коридору ведут в палату. Я иду, и сердце, кажется, вот-вот разорвётся. Каким-то я застану Валю? А что, если… Нет, страшно и подумать.

В палате я не сразу нахожу койку Вали.

– Мама! – окликает он меня. Я поворачиваюсь на голос и, кажется, только один большой шаг делаю к нему. Целую Валю в стриженую колючую голову. Каким маленьким, похудевшим, почерневшим кажется он мне!

– Что же ты наделал, Валя?!

Упрёк и боль в моём голосе выжимают из глаз Вали слезы. Боясь, что кто-нибудь из больных заметит их, он жестом просит меня загородить его.

– Валя! Ну как же ты?..

Валя молчит, он боится расплакаться. Я тихонько поглаживаю его руку.

– Что ж, мать, спрашивай, не спрашивай, а того, что случилось, не вернёшь! – говорит за моей спиной старик с соседней койки.

Но я даже не оборачиваюсь на этот скрипучий голос и не отрываясь гляжу на осунувшееся лицо Вали.

Пять минут проходят быстро. Пора уходить. За мной появляется сестра.

– Мама! Подожди ещё немножко! – умоляюще шепчет Валя, но сестра непреклонна. Я встаю, прощаюсь с Валей, и до самой двери меня провожают его грустные глаза.

В приёмной Юра берет меня под руку, и мы выходим из больницы.

Дома ждут нас с нетерпением. Настроение у всех подавленное. Иван Николаевич звонил хирургу, и тот посвятил его в некоторые подробности операции:

– Да, вашему сыну ампутировали пальцы, вернее, по две фаланги на трёх пальцах. Есть основание опасаться, что раздроблена стопа. Завтра рентген покажет. Будем надеяться, что вашему сыну повезло…

У девочек заплаканные глаза. Иван Николаевич, взволнованный, ходит из угла в угол по кабинету. Я, закутавшись в шаль, – меня знобит, – ложусь на диван. Голова у меня точно стянута обручем, скулы ломит, хочется плакать…

Прошла неделя, как Валя в больнице. Я ежедневно навещаю его. По вечерам у Вали поднимается температура, и я волнуюсь: а вдруг какое-нибудь осложнение?

Вот и сегодня, войдя в палату, я первым долгом в тревоге оглядываю Валю, но он встречает меня улыбкой, и я успокаиваюсь.

– Ну как, Валя, не очень болит нога?