Колин Харрисон - Электрические тела

Мы сели на аэродроме для вертолетов на огромный желтый косой крест. Нас ждала машина, и через час с четвертью после взлета мы уже были у моего дома.

– Ты устал, Джек? – спросила Долорес, как только мы вошли.

Я включил свет в прихожей.

– Я переволновался. Мне следовало захватить с собой лекарства от повышенной кислотности.

– Ты не знал, что им от тебя будет нужно?

– Мне следовало бы догадаться, Долорес. На самом деле следовало бы.

Она вынимала из сумки купальники и полотенца.

– Ну а я провела день очень и очень хорошо.

Я выдавил из себя улыбку:

– Вот и славно.

– Тебя все это время заставляли говорить?

– Да.

– Может, ты уложишь Марию спать? Тебя это должно успокоить.

Я послушался, изумившись мудрости Долорес. Держась за руки, мы с Марией пошли наверх, в ее новую комнату, в которую я поставил шкаф для игрушек, детскую кроватку и стол для раскрасок. Мария утомилась от поездки, и я помог ей надеть пижамку.

– Прочти мне «Кота в шляпе», – попросила она.

– Ты уже засыпаешь, моя хорошая.

– Почитай мне!

– Хорошо, садись ко мне на колени.

Я негромким голосом прочел ей первые несколько страниц о том, как маленькие мальчик и девочка сидят дома дождливым днем и скучают, и тут появляется Кот в шляпе. У Марии осоловели глаза, веки постепенно закрылись, и она обмякла у меня на руках, прижавшись головой к моему левому плечу, и от моего дыхания дрожали ее темные кудряшки. Ее рот приоткрылся, глазные яблоки начали двигаться под веками. Я мог бы вообще с ней не встретиться, да и теперь мы можем в любую секунду расстаться, или же она будет ухаживать за мной, когда я буду при смерти, но в эту минуту я ее любил. Я держал на руках идеальное творение природы, ребенка, которому было еще очень далеко до неврозов и страданий взрослой жизни, до тайной ненависти и страхов. Мария пошевелилась и тихо чмокнула губами. Ее рука захватила мою руку и прижала ее к себе. Подозревает ли Гектор, что другой мужчина держит на руках его ребенка, испытывая отцовские чувства?

Уложив Марию в кроватку и укрыв одеялом, я пошел в кабинет и проверил сообщения на автоответчике. Их оказалось два.

«Э-э... привет, это Майк Ди Франческо... У меня возникла небольшая проблема с Нью-йоркским коммутатором: когда я менял ваш незарегистрированный номер, я лоханулся. Номер теперь 555-4043, но он зарегистрированный. Адрес остался незарегистрированным, и я не могу понять, в чем дело: может, файл коммутатора каким-то образом записался в систему и ваш номер стал считаться новым номером. Они меняют свои программы, так что я надеюсь, что это не вызовет каких-то проблем...»

Я прокрутил запись до второго сообщения.

«Долорес, послушай, я знаю, что ты там, я знаю, что ты меня слушаешь, – зазвучал из автоответчика хриплый голос Гектора. – Я только что получил этот номер от телефонной компании, это какой-то новый номер, Уитмен что-то вытворяет с телефоном. Слушай, если ты там, а ты должна быть там, я уже сообразил, где ты сейчас. Кажется, я уже все понял, а если так, то мы очень скоро увидимся, Долорес, и это хорошо, потому что я просто хочу тебе сказать, что меня повысили. Новая работа, гораздо больше дел. Просто сказали: «Тебя повысили». Я три года надрывался, и наконец мне дали ход. Теперь я начальник на линии – линейный инспектор. Я знаю, тебе всегда хотелось, чтобы я больше зарабатывал, Долорес. Завтра я начинаю учиться. Мне надо заполнять бумаги и с компьютером работать тоже. Я обещал, что буду хорошо работать. Я буду получать больше денег, Долорес, у меня для нас будет больше денег, и ты можешь вернуться. Возвращайся с Марией. Теперь я буду получать на пять тысяч двести баксов больше, хорошие деньги. Думаю, я все равно буду и машины продавать, чтобы были лишние деньги? Рабочих часов больше, но...

Я выключил автоответчик, а потом стер запись. Мои действия оказались неудачными, события развивались не так, как я думал. Гектор был готов работать как можно больше, лишь бы Долорес и Мария к нему вернулись.

– Джек? – Долорес поднялась по лестнице с одеялом, бутылкой вина и парой бокалов. – Тебе оставили сообщения?

– Ничего важного.

– Ты кашляешь, милый, – заметила она.

– Это просто... изжога.

Она взяла меня за руку, и мы поднялись на крышу. Я молча пил и тревожился о том, что будет твориться завтра на работе. Что-то происходило. Президент ничего не сказал мне после того, как я закончил доклад, и Моррисон не позвонил мне, чтобы узнать, что было днем. А я решил ему не звонить – если это можно было назвать решением. Долорес придвинулась ко мне в темноте: