Маша Трауб - О чем говорят младенцы

– Мамочка! – позвал он. В коридоре было темно. Антон шел медленно, держась за стену.

Сколько выпила вермута к тому времени тетя Наташа, неизвестно. И что на нее нашло – непонятно, но только она быстро схватила кухонные ножи, вставила их в рукав и спряталась за угол кухни. Бабушка в это время мыла посуду и не отследила.

– Мамочка, – позвал опять Антон.

– Тут нет твоей мамы! – жутким голосом протянула она. – Тут только я – Фредди Крюгер! Ха-ха-ха! Иди сюда, мальчик! – После чего вытянула руку с ножами.

Антон заорал так, что бабушка с мамой сами чуть не описались.

– Наташка! Это тебя надо в психушку! – закричала бабушка.

После этого Антона сначала отвели к врачу-невропатологу, который прописал препараты не Антону, а тете Наташе, а потом отвезли к бабуле-знахарке, которая жгла свечки, читала молитвы и брызгала святой водой.

Заикаться Антон перестал, зато стал бояться темноты. Воды он начал бояться после поездки на море.

– Мужчина должен уметь плавать! Сними круг и заходи в воду, я сказала! – кричала тетя Наташа.

Антон стоял на берегу, вцепившись в шею надувной утки. День на третий тетя Наташа проколола утку булавкой. В воде утка стала сдуваться. Антон запаниковал, но не кричал – мама плыла рядом.

– Смотри, как весело уметь плавать! – говорила тетя Наташа и шумно била руками по воде. – Можно нырять, можно под водой играть!

– Это как? – осторожно спросил Антон. Утка выпускала воздух медленно, и он рассчитывал доплыть до берега.

– А вот так! – с этими словами тетя Наташа, нырнула и дернула его за ноги вниз. От неожиданности Антон отпустил круг, заорал и ушел под воду. Там он стал хватать мать за шею, ноги и руки.

– Перестань, успокойся, – вскрикивала тетя Наташа, понимая, что уже наглоталась воды и сейчас точно утонет. – Отцепись от меня! – закричала она, чувствуя, что это выныривание станет для нее последним. Она отодрала Антона от себя и в два гребка отплыла подальше. Антон такого предательства не ожидал, перестал кричать и тихо пошел под воду.

– Он смотрел на меня, как... как... детеныш этого, тюленя, беленький такой, понимаешь? – говорила тетя Наташа бабушке, выливая из канистры остатки вина «Черный доктор».

– Белек на Севере, а мы на Юге, – ответила бабушка.

– Тогда как этот... дельфин... мать его, – кивнула тетя Наташа, открывая следующую канистру.

Спас Антона проплывавший мимо мужик.

Чтобы сын успокоился, тете Наташе пришлось покупать новую монстрообразную утку, которую Антон надевал сразу же при выходе из номера и снимал только вечером. Он в ней ел, переодевался, гулял, спал днем. В воду больше не зашел.

А еще тетя Наташа учила сына танцевать, потому что «настоящий мужчина» должен уметь вальсировать. Антон обнимал мать за родные жировые валики на талии, утыкался в мягкую теплую грудь и был совершенно счастлив.

Он женился после первой институтской дискотеки. Девушка сама к нему подошла, положила руку на свою заплывшую талию, придвинулась – Антон ощутил знакомую теплую мягкость и совсем не по-мужски хлюпнул носом и смахнул невольную слезинку.

Тетя Наташа после ранней женитьбы сына, слегла с гипертоническим кризом. Она не пережила то, чего много лет добивалась, – сын стал мужчиной.

– Не знаю, что и делать! – ахала мама с коляской. – Придется сажать на диету. Мой муж его Мишленом называет.

Розовощекий малыш, которому коляска была мала вширь, держал в обеих ручках по печеньицу и откусывал от каждого по очереди.

Уже два дня маме снится это привидение в перетяжках из рекламы шин. Ей очень хочется, чтобы я была хоть капельку на него похожа.

Меня кормят в четыре руки. Две руки – мамины – кормят, две – папины – развлекают. Со стороны это выглядит чудовищно. Странно, что родители этого не понимают. Папа берет книгу или игрушку и поднимает над моей головой. Я откидываюсь в детском стульчике и невольно открываю рот. В этот момент мама пытается впихнуть мне в рот ложку каши. Это очень сложно, потому что, даже задрав голову, я не забываю размахивать правой рукой, отпихивая мамину руку, и дергать головой, как испуганная лань.

Но даже если каша попадает в рот, это совсем ничего не значит. Я держу ее во рту, перекатывая из-за щеки за щеку, и не глотаю. Пока папа где-то под люстрой трясет игрушкой, мама запихивает в меня еще пару ложек, которые я распределяю за щеками. Чтобы я все это проглотила, мама зажимает мне нос. Я глотаю, давлюсь, кашляю, чихаю...

Но я не всегда глотаю. Иногда позволяю напихать мне в рот каши, а потом облокачиваюсь на другую сторону детского стульчика и выплевываю все на пол. Или рукой выковыриваю из-за щеки то, что мама мне положила. Еще я умею делать вид, что меня сейчас вырвет. Запихиваю кулачок в рот и смотрю угрожающе.